Вернер фон Сименс. Личные воспоминания. Как изобретения создают бизнес - [2]
Примерно 120 лет назад барон фон Гроте получил известие о том, что прусский король Фридрих II во время путешествия из Гальберштадта в Гослар проедет через его владения. Для того чтобы достойно поприветствовать могущественного соседа, старый барон верхом выехал ему навстречу, взяв с собой сына, собственную армию, состоявшую из двух человек, и всех своих вассалов, то есть моего деда с сыновьями.
Когда старый король со свитой подъехал к самой границе, барон сделал несколько шагов по направлению к нему и, соблюдая все дипломатические тонкости, официально приветствовал монарха, заехавшего «на его территорию». Удивленный король, видимо совсем забывший о таком соседе, тем не менее ответил на приветствие по всем правилам этикета, после чего обернулся к свите и заметил: «Messieurs, voila deux souverains qui se rencontrent!»[9] Это карикатурное изображение старого имперского баронства навсегда осталось в моей памяти и уже с самого раннего возраста посеяло в нас, детях, стремление к национальному единству и величию.
Другой случай имел для миниатюрного государства барона фон Гроте значительно большее значение. У моего отца было четыре сестры, одна из которых, Сабина, была обаятельна и хороша собой настолько, что молодой барон, наследник маленькой империи, не сдержался и попросил ее руки и сердца. Я не знаю, какую реакцию такой оборот вызвал у старого барона, но мой дед воспротивился этому браку категорически. Он не желал, чтобы его дочь вступала в семью, в которой ее не будут воспринимать как равную. Дед строго придерживался широко распространенного в те времена убеждения, что только равный брак может привести к счастью и благополучию. Он запретил дочери общаться с молодым ухажером и решил убрать ее подальше от отчего дома, дабы облегчить разлуку с ним. Но молодые люди уже были заражены вольным духом новой эпохи, и утром того дня, на который был назначен отъезд Сабины, дед получил ужасную весть о том, что ночью она была увезена молодым бароном. Рассерженный дед, взяв с собой пятерых сыновей, пустился в конную погоню за сбежавшей парочкой. Следы вскоре привели преследователей в церковь города Бланкенбурга. Войдя внутрь, они обнаружили беглецов стоящими перед алтарем, в то время как пастор уже завершал обряд венчания!
Не помню, как далее развивалась эта семейная драма. К сожалению, молодой муж после нескольких лет счастливой жизни умер, не оставив детей. Имение Шауэн перешло по наследству к родственникам барона, которые почти полвека выплачивали тетушке Сабине причитавшуюся ей по закону баронскую вдовью пенсию. Уже будучи молодым офицером артиллерии, я любил навещать эту умную и веселую старушку, переехавшую жить в город Колледо в Тюрингии. «Тетушка Гроте» даже на закате своей жизни оставалась по-прежнему красивой и была настоящей душой нашей семьи. Она воздействовала на нас, молодых людей, своим неотразимым обаянием, а ее рассказы о событиях, происходивших в пору ее юности, воспринимались как истинное наслаждение.
Отец мой был умный, хорошо образованный человек. Он обучался в гимназии Ильфельда (Гарц), после чего поступил в Геттингенский университет. Отец тщательно выбирал для себя профессию и решил посвятить жизнь агрономии. Он сердцем и душой принадлежал к той части молодых немцев, которые выросли среди переворотов и, будучи воспитаны на идеалах Великой французской революции, мечтали о свободе и единстве Германии. Как-то раз в Касселе его чуть было не арестовали наполеоновские солдаты за то, что он вместе с несколькими молодыми людьми пытался организовать сопротивление даже после полного поражения Пруссии. После смерти своего отца он поступил на работу к советнику Дейхману в Поггенгагене, недалеко от Ганновера, чтобы там изучить сельскохозяйственную науку уже на практике. Здесь он скоро влюбился в старшую дочь советника, мою любимую матушку Элеонору Дейхман, и, несмотря на молодость (ему еще не исполнилось и 25 лет), женился на ней, предварительно взяв в аренду имение Ленте.
Менцендорф
Двенадцать лет мои родители прожили в Ленте мирно и счастливо. Однако политическая ситуация в Германии, а еще более в Ганновере, вновь оказавшемся под властью Англии[10], сложилась скверно, и это удручающе действовало на отца. Правившим в Ганновере английским принцам было мало дела до благополучия маленького государства, которое они воспринимали исключительно как место для охоты. Зато законы об охоте носили здесь поистине драконовский характер: поговаривали, что наказание за убийство оленя в Ганновере тогда было куда более серьезным, чем за убийство человека! Мой отец также был привлечен к ответственности за незаконное повреждение диких животных, после чего он и был вынужден оставить Ганновер и переселиться в Мекленбург.
Дело происходило так. Имение Ленте располагалось на покрытом лесом горном хребте Бенте, примыкавшем к горному массиву Дейстер. Олени и кабаны, избалованные своей неприкосновенностью (их берегли для охоты принцев), частенько посещали целыми стадами лентейские угодья. Местное сельское население, пытаясь справиться с этой напастью, выставляло специальные ночные караулы, но это помогало не всегда. Случалось так, что дикие животные в течение нескольких часов полностью уничтожали плоды годичного крестьянского труда. А во время суровых зим, когда поля и луга уже не давали им достаточного пропитания, животные целыми стадами приходили искать его в деревнях. Как-то утром сторож доложил отцу, что стадо оленей забрело на ферму. Ворота он закрыл и теперь спрашивал: что делать с животными? Отец приказал загнать оленей в сарай и послать курьера в высшее королевское управление придворной охоты в Ганновере с заданием рассказать о случившемся и спросить, не стоит ли отослать пойманных оленей в Ганновер. Решение его оказалось неправильным. Спустя короткое время в имение прибыла специальная комиссия, олени были выпущены на волю, а в отношении отца было начато уголовное следствие, длившееся несколько дней. Комиссия неопровержимо установила, что над животными было учинено насилие, в результате которого они помимо собственной воли были загнаны в сарай! К счастью, отцу повезло и он отделался только крупным штрафом.
