Вернадский - [230]
У Андрея Николаевича Зелинского, которому тогда было десять лет, впечатление от доклада сохранилось на всю жизнь. Еще бы: они присутствовали при первом обнародовании новой геоцентрической системы. Ведь им, как и всем школьникам мира со времен Галилея, преподавали гелиоцентрическую систему, а птолемеевскую — подвергали критике.
Разумеется, такого термина у Вернадского нет, но ощущение, подобное тому, которое испытали школьники, о каком-то перевороте мирового масштаба, не может не возникнуть у каждого, кто прочтет эту статью Вернадского, а еще лучше книгу «Химическое строение биосферы Земли и ее окружения», куда она входит в качестве кульминационной главы. В книге наш мировой остров описывается по-новому: именно как мироздание, в котором наша планета, точнее сказать, ее биосфера является центральным телом. Нет, со строением Солнечной системы ничего не произошло, и законы Кеплера и Ньютона все также действуют и описывают положение и движение Земли. Но в этих законах, так же как в теории относительности, Земля представлена точкой, не обладающей никакими свойствами, кроме одного — вращаться под воздействием законов тяготения вокруг светила.
Совсем иначе она предстает в книге Вернадского: как реальное, естественное тело, в своей целостности обладающая целым рядом свойств. Их описанию и посвящена книга. Земля в ней предстает как система вложенных друг в друга оболочек наподобие китайских шаров или круглых матрешек, только неразъемных. Биосфера — главная оболочка. Ее влияние распространяется вглубь до центра Земли, она определяет собой все химическое строение нашей части Космоса от центра Земли до Галактики.
От области жизни уходит вглубь стратисфера — каменная оболочка, потом, через границу метаморфизма — мощная гранитная оболочка, область былых биосфер. Далее — малоизученные три каменные и металлические как будто оболочки. Ясно только, что там нет расплавленного тела, на поверхности которого якобы плавает земная кора. Наша Земля — холодное тело в Космосе, говорит Вернадский. Он старается и не пользоваться этим термином — кора, вызывающим ложные ассоциации.
Вверх от биосферы идут атмосферные оболочки, каждая из которых четко отличается от соседних: тропосфера, стратосфера, ионосфера. Выше простирается электромагнитное поле Земли, которое частично перекрывается таким же солнечным. По сути дела — все это защитные оболочки по отношению к жизни.
Вот таким сложным устройством по сравнению с механической системой предстает наша планета и ее окрестности. Она создает свое собственное пространство, и сама входит в разные пространства — Солнечной системы, Галактики. Вот почему ни в понятиях о времени Ньютона, ни в представлениях Эйнштейна описать ее невозможно. Центральная оболочка Земли — биосфера — обладает реальным временем-пространством, главные свойства которого есть необратимость и диссимметрия.
Биологическое время равно по длительности геологическому прошлому. Сколько лет длится геологическая история — наш уровень знаний сказать пока не позволяет. Ясно только для него, что «наша планета в своей геологической структуре выявляется в эоны лет, тысячи миллиардов (может быть, больше) <…>»>31. Таким образом, он не только не отказывается от представления об иллюзии простого понятия о возрасте Земли, но резко и определенно подтверждает свой вывод, доложенный Московской сессии Геологического конгресса.
Конечно, подавляющая, вторая часть книги посвящена самой биосфере и живому веществу. Вернадский развивает здесь все свои главные идеи, зародившиеся у него начиная с 1916 года. Третья часть должна была описывать ноосферу как геологическую оболочку.
Но, как и Гумбольдт, Вернадский не закончил книгу. Он не успел изложить представление о разуме как природном, неслучайном явлении. (Надо сказать, и Гумбольдту приходила эта мысль, и он сформулировал свой аналог ноосферы, дав забытый ныне термин интеллектосфера.) Целостное понятие о четвертой силе мира, рядом с материей, энергией, живым веществом, — разуме, открывающем бесконечную область духа, — осталось рассредоточенным по всем прошлым работам.
Но и в незавершенном виде она впечатляет грандиозностью. Как ни к одной своей работе, Вернадский мог бы отнести к ней свое любимое слово: охват. В последнем могучем усилии ума он охватил мысленно всю планету как целое с неслучайно наполняющим ее живым веществом. Он ввел жизнь в строение Вселенной, как необходимый и закономерно существующий в ней движитель. Как причину Космоса.
Как только Вернадский отослал «О состояниях…» в издательство, у него освободились руки, и все отпущенное ему рабочее время он посвятил большой книге.
