Вернадский - [194]

В 1935 году Александр Михайлович возглавил первую экспедицию БИОГЕЛа по проверке идеи биогеохимической провинции. Задача стояла практическая: в одном сибирском районе всегда существовала эндемическая, то есть присущая этой местности болезнь, так называемая уровская аномалия. У жителей развивался зоб. Симорин установил недостаток йода в воде, которую употребляли люди. На основании его отчета медики стали составлять рекомендации по лечению уровской болезни.

Биогеохимия начинала приобретать прикладное значение, как и мечталось в видении гипотетического Института живого вещества.

Все только начиналось…

* * *

В 1935 году «книга жизни» получила новое название «Об основных понятиях геохимии». Рукопись, которую начал год назад, отложена, хотя идеи ее, конечно, не пропали. Личкову 5 апреля 1936 года: «А может быть, главное, что я сейчас — неожиданно для себя — пишу книгу об основных проблемах биогеохимии. Думал прочесть две лекции — выйдет целая книга»⁷. Писал ее в доме отдыха «Сосновый бор» в Болшеве под Москвой, где Вернадские прожили с 15 апреля по 1 мая 1936 года. А продолжил в полюбившемся им Узком. Сообщал также, что, если через два года закончит свою книгу, будет считать свою задачу выполненной и отойдет в созерцательную жизнь. Так он надеялся.

Одновременно начал статью о Гете. Госиздат предполагал издать полное собрание сочинений великого немца, в том числе научных. Редакция попросила Вернадского взять на себя труд по их редактированию. Предисловие увлекало, поскольку о Гете думал часто. Есть что сказать.

Как всегда, одна работа не отделена от другой, это две части одной общей работы. И размышления о Гёте, человеке родственного склада ума и мироощущения, сказались на «книге жизни» самым неожиданным образом.

Гёте схватывал природу в целом, не подразделяя ее на «логин», он создал свою, совершенно особую систему понятий о природе. Может быть, одним из первых, неповторимо и художественно, но по существу верно выразил единство человека и окружающего мира. Не признавал ньютоновской картины мира, где мир сведен к механике и описывался дифференциальными уравнениями. Механика разлагает мир на части, а причину движения видит в силах, то есть в материальности мира. Гёте так не думал и причину видел в другом. Считал, например, что без человеческого восприятия цвета не существует. Человек — неустранимая часть мира, он — объект, действующий агент природы. Природа важна как целое. 30 июля перед отъездом за границу из Узкого Вернадский писал J1 ичкову: «Гёте — натуралист, точный наблюдатель и экспериментатор, не признававший числа и причинного объяснения природных явлений, в односторонности своей, и для нас донкихотстве, в борьбе с ньютоновским мировоззрением в одной части, безусловно, прав: причинная — числовая — связь не захватывает всего наблюдаемого в точном естествознании, ибо человеческая мысль есть функция среды (биосферы), а не только организма. И аналитический прием разделения явлений всегда приведет к неполному и неверному представлению, так как в действительности “природа” есть организованное целое. “Природа” у Гете — и неизбежно для нас всех — есть организованная земная оболочка — биосфера — и должна отражаться как целое во всех наших научных представлениях. Я и боюсь коснуться этих всех вопросов — но с другой стороны, чувствую, это является самым основным положением моей книги»⁸.

Повторю: «В действительности “природа” есть организованное целое». Тут кавычки хорошо бы поставить у слова «действительность», а не «природа». «Не то, что мните вы, — природа!» — как тут не вспомнить его любимого Тютчева.

Природа обычно воспринимается нами как внешнее, как постороннее по отношению к нам, как окружающая среда. Но когда возникло понятие биосферы, возродилось и гётевское (а также кантовское, ламарковское) ее — донкихотское — понимание. Биосфера (природа в виде биосферы) — совокупность, подтягиваемая к целому, к разумному состоянию и противостоящая разделению, к чему толкают могучие силы распада. Поэтому природа — не «действительна», выражается неточным словом «природа». Она есть только иллюзия внешней вселенной, как и отвечал молодой Вернадский Толстому в запальчивом споре в прихожей своего дома в Большом Левшинском переулке. И заслужил эпитет мистик.

Природа есть создание человека — вот в чем мистика. Мысленное создание.

Звучит абсурдно. Почему природа есть создание человека, если когда-то его не было, а она была? Он — дитя природы, появившийся в определенное время. Почему же «действительность» в кавычках?

Вся суть в том, как мы представим самого человека. Кто он? Если существо созерцающее, неподвижно познающее природу, тогда действительность теряет кавычки и предстает объектом, чем-то отдельным от него, а человек — соответственно субъектом, дитятей природы. В таком положении он силится умом понять природу, «созерцать» ее. «И внял я неба содроганье, и горний ангелов полет…» Весьма иллюзорное мечтательное знание.

Но если человек становится по отношению к природе в положение деятельное, а не только познающее, если он — преобразователь природы, в своей совокупности геологическая сила, если он с природой взаимодействует, она перестает быть такой, какова «на самом деле», без него. Он видит и ощущает ее не как нечто первозданное, но частью самого себя. Он становится объектом природы. Она превращается в то, что он из нее сделает. В самую суть, в самую сердцевину ее движений входит человеческая мысль. И потому действительно нельзя сказать, какова природа без него. Мыслить — пожалуйста, осваивать — только по правилам науки. Без научной практики Вселенная — иллюзия, миф, кантовская