В следующий миг звук этот почти исчез, увяз в пелене действия таблеток, и не осталось ничего, кроме единственного на свете мужчины — Джонатана. Я снова была в его кабинете, знакомом до мельчайшей детали, а сам он стоял передо мной. Но Боже, что же случилось с ним? На нем просто не было лица.
— Что с тобой, Джонатан?
Где-то далеко, в глубине, я, Нуар, следила за своей Аллегрой, пытаясь критически ее оценить и поправить возможные ошибки. Хотя и понимала, что это будет непросто: две таблетки при сильном вхождении в роль делали Аллегру почти самостоятельной личностью.
Пока спектакль развивался почти в полном соответствии с замыслом Захарии Виганда. Аллегра была потрясена условиями, выдвинутыми Хаконом.
— Но как же так можно, Джонатан? Ведь это варварство!
Совершенно подавленный, он рухнул на стул.
— Он просто берет меня за горло. Я договорился о покупке груза прежде, чем узнал, какие условия выдвинет эта инопланетная бестия. Господи, да я бы скорее дал отрезать себе правую руку, чем согласился! Я бы просто уступил сделку синдикату «Корбири», и черт с ними, с деньгами.
Я больше не могла выносить его терзаний.
— Не переживай, все будет нормально. Я поеду к нему. — Я опустилась к Джонатану на колени и обняла его.
Снова погас свет, загудели моторы, и кабинет Джонатана сменился новой декорацией. Я прошла вперед и оказалась в песчаном саду на планете Шиссаа. Мне никогда не приходилось видеть столь безжизненного пейзажа. Лишь камень, пески, да изредка — какие-то кривые колючие растения. Камни блестели золотом, отливали серебром, играли всеми цветами радуги — это пиршество красок было слишком буйным для глаза землянина. Песок на дальних дюнах тоже поражал многоцветном, но здесь, в саду, у меня под ногами он был серебристо-белым. А под этим слоем скрывался другой — ярко-алый. Смешиваясь вместе, они образовывали сверкающий розовый ковер. А если ступать осторожно, то в белом песке оставались ярко-алые следы. И больше ничего на многие километры вокруг.
Я стояла посреди этой пустыни, которую кому-то пришло в голову назвать «садом», и собиралась с духом, чтобы войти в дом. Вдруг позади послышался шорох. Я повернулась и вскрикнула.
Майлс оказался прав — его вид впечатлял. Настолько, что если бы я точно не знала, что передо мной — Майлс Рид, то наверняка решила бы, что в спектакль приглашен настоящий шиссаанец, или как их там. Передо мной стояло существо определенного гуманоидного типа и даже, в общем, напоминавшее землянина — только напрочь лишенное волос. И ушей — куда подевались уши Майлса, для меня, Нуар, осталось загадкой. Тело его, прикрытое лишь кожаной повязкой вокруг бедер, было буровато-зеленого цвета. На поясе болтался огромный кривой нож.
— Вы — женщина Джонатана Клея? — спросил он, и в голосе его зашелестел сухой песок. — Я — Хакон Чашакананда.
Я отшатнулась назад, сжав ручку своего чемодана, но тут же вскинула подбородок и произнесла, стараясь избавиться от дрожи в голосе:
— Меня зовут Аллегра Найтингейл. Будьте так любезны проводить меня в мою комнату.
Дружба с Хаконом зарождалась очень медленно. Ледяное молчание прерывалось поначалу лишь неприязненными вопросами типа: «Как может любое существо, считающее себя цивилизованным, разгуливать чуть ни голышом, да еще с тесаком за поясом?» Хакон ответил мне, но со следующего дня стал появляться в неком одеянии, напоминающем кафтан. Потом неприязнь в вопросах сменилась любопытством.
— А что означает ваше имя на языке Шиссаа?
Отвечая, он улыбнулся почти человеческой улыбкой.
— В моем языке нет такого имени. «Хакон Чашакананда» — это адаптированная транскрипция, специально для землян. А мое настоящее имя вы и произнести бы не смогли.
— Но почему тогда было не придумать что-то более удобопроизносимое? — удивленно заморгала я.
Тяжелые бурые веки дважды медленно опустились и поднялись — он тоже моргал от удивления, хотя и совершенно иначе.
— А вы думаете будет лучше, если к вам явится «голое зеленокожее существо с тесаком за поясом» и назовется Джоном Смитом? Земляне ведь полагают, что у инопланетян должны быть длинные и трудные имена, зачем же обманывать ожидания?
Этот-то забавный диалог и уничтожил разом весь холод между нами. Для дружбы больше не было преград. Словно прозрев, я вдруг поняла, насколько прекрасен песчаный сад. И одновременно — сколь удивительно благороден и чист душой его хозяин. А вскоре он отпустил меня домой — к Джонатану.
Тот был сам не свой от счастья. Он стиснул меня в объятиях так, что, казалось, еще секунда, и кости мои затрещат.
— Как же ты вырвалась? Вот уж не думал, что его можно уговорить.
— Я и не уговаривала его. Просто ты плохо его знаешь. Он сказал мне: «Мне кажется, что я достаточно знаком с вами, чтобы заключить, что вы человек чести. И если вы скажете мне, что Джонатан такой же, то в соблюдении моих условий больше нет необходимости». Вот и все. Он отпустил меня.
Откинувшись на спинку кресла, Джонатан нахмурился.
— Что это значит — «достаточно знаком»?
Я, Нуар, вздрогнула, даже сквозь действие таблеток расслышав в его голосе те самые нотки, которые уже звучали после нашего с Брайаном возвращения из Эвентайна. Однако Аллегра их не услышала.
