Верховная жрица - [23]

Скуирелли открыла глаза. Вокруг по-прежнему все двоилось. Всего в нескольких дюймах от ее розовых ногтей плясали раздвоенные языки пламени. Треск стоял такой, будто горел лес.

– Замечательный бханг! – громко произнесла женщина. Теперь всего было вдвое больше, начиная с пальцев и кончая многочисленными наградами: «Оскарами», «Тони», «Эмми»[16] и другими. Она попыталась вспомнить, сколько «Оскаров» получила. Три или четыре? Трудно сказать. Копии хранились во всех принадлежавших ей домах, начиная с небольшого парижского коттеджа и кончая лондонской квартирой. Лежа на спине, актриса чувствовала, как при малейшем движении потрескивают ее позвонки.

– Может, пригласить хиропрактика? – задалась она вопросом, глядя в высокий белый потолок.

Зазвонил телефон. Имельда тотчас протянула аппарат и принесла трубку, чтобы Скуирелли не вздумала садиться, рискуя вывихнуть какой-нибудь позвонок.

– Хелло, – процедила актриса сквозь плотно стиснутые зубы.

– Хелло, – ответил низкий вкрадчивый голос. – Как поживает моя любимая шестидесятилетняя нимфетка?

– Уоррен? Ты помнишь день моего рождения? Как это мило с твоей стороны!

– Как я могу забыть? – На какую-то долю секунды наступила неловкая пауза. – Теперь, когда тебе исполнилось шестьдесят, почему бы нам не повеселиться?

– Ах, Уоррен. Побойся Бога! Ты же мне как брат.

– Да, но ты единственная голливудская актриса, с которой я еще не переспал.

– Ах ты, похотливый сатир!

– Это отказ?

– Да.

– А может, согласие?

– Нет.

– Но ты подумаешь об этом, ладно?

– Повесь трубку, Имельда, – велела Скуирелли, отодвигаясь от аппарата.

Имельда положила трубку на радиотелефон и покинула комнату.

– А кое-кто считает, будто я кокетка, – пробормотала женщина и только тут осознала, что приподнималась во время разговора.

Она попробовала двинуть ногами и тут же скорчилась, стала извиваться и кричать от боли так, что испуганная Имельда немедленно вызвала «скорую помощь».

* * *

Влетевшие в комнату врачи бегло осмотрели пациентку, и один из них констатировал:

– Спазм позвоночника.

Другой принюхался, посмотрел в расширенные зрачки Скуирелли и добавил:

– Да еще и накачалась чего-то.

Они принесли доску для выпрямления позвоночника и попробовали привязать женщину к ней. Но та только корчилась и кричала еще громче.

Врачи раздумывали, что бы предпринять еще, когда в комнате вдруг раздался громкий, как храмовый колокол, голос и сосновый паркет задрожал под тяжелыми шагами.

– Я монгол Кула, человек с большим герпесом, – загрохотало вокруг, – и убью любого христианина, который осквернит бунджи-ламу прикосновением своих рук.

Врачи, подняв глаза, увидели здоровенного азиата, размахивающего серебряным кинжалом, и тотчас попятились назад.

– Мы не хотим никаких неприятностей, дружище, – выдавил кто-то из них.

– Если вы отойдете прочь от этой женщины, никаких неприятностей и не будет, – проскрипел в ответ еще один голос.

Небольшой восточный человечек в кимоно из алого шелка, окинув присутствующих внимательным взглядом, сразу же заметил Скуирелли Чикейн, привязанную к доске. Он тотчас отвязал ее и отшвырнул доску.

– Западная медицина, – язвительно выдохнул он. – Счастье, что мы прибыли как раз вовремя и они не успели воткнуть какие-нибудь штуки в горло бунджи-ламе или отрезать ей уши.

– Больным здесь отрезают уши? – удивился Лобсанг Дром.

– Западные врачи – шарлатаны. Они считают себя вправе вырезать любой орган или придаток, если полагают, что он поражен раком.

– Да, верно, – подтвердил Римо. – Ушной рак – смертельная болезнь. Всех подряд косит.

И тут сонный голос с пола произнес:

– Кто такой бунджи-лама?

Никто не ответил на этот вопрос. Скуирелли Чикейн увидела, что над ней склонилось милое азиатское лицо. Много лет назад актриса побывала с визитом доброй воли в Китае, вот там-то она и видела такие доверчивые лица. До сих пор люди порицают ее за ту давнишнюю поездку, поскольку по возвращении домой женщина похвалила китайские власти. Ворчат главным образом республиканцы. Что с них взять, они такие необразованные!

– Кто вы такой? – спросила Скуирелли милое доверчивое лицо.

– Я мастер Синанджу и пришел сюда, чтобы избавить вас от страданий.

– Думаю, у меня что-то не в порядке с чакрами, мистер Синатра.

Над ней склонилось другое восточное лицо, весьма озабоченное.

– Я Лобсанг Дром, из Тибета. Вы знаете о чакрах?

– Да, конечно.

– Вы буддистка?

– Да, – ответил за нее другой восточный человек.

– Баптистка, – уточнила Скуирелли.

– Бап-тистка?

– Это американское слово, означающее «буддистка», – пояснил человек с доверчивым лицом.

– Звучит вполне правдоподобно, – согласилась Скуирелли, предпочитая плыть по течению.

– Ты можешь вылечить ее, мастер?

– Вы можете вылечить меня, мистер Синатра? – ухватилась за эту возможность Скуирелли, предположив, что старый человечек – какой-нибудь отдаленный родственник Фрэнка.

Восточный человечек тут же одной рукой приподнял ей голову, а другой стал лечить позвоночник. Скуирелли почувствовала сильное тепло в области шеи, затем ее охватила сонливость. Она задремала, но за сомкнутыми веками видела, как чакры ее выравниваются.

Глаза женщины вдруг открылись, человечек отнял свои сильные руки.