Верхом на ракете. Возмутительные истории астронавта шаттла - [71]

Затем, на фоне диалога из какого-то забытого фильма, доносящегося из закрепленного на окне динамика, я предложил ей руку и сердце, и Донна ответила согласием. Не было ни кольца, ни романтического ужина, ни многих месяцев волшебного предвкушения. Все происходило само собой, как сердцебиение. Я был одержим желанием заявить права на эту женщину, и одержимость в данном случае правильное слово.

Много позже мы с Донной рассказали нашим детям-подросткам несколько упрощенную версию этой истории, предупредив, что, если они когда-нибудь вздумают повторить это, мы их просто убьем. Это было безумие. Мы решили пожениться после целых трех дней знакомства и сотни писем. Я женился ради секса. Донна выходила замуж, чтобы уйти от родителей. Ну да. Так оно и продолжается.

На день рождения в 1965 году я послал Донне обручальное кольцо. Именно так, послал по почте. Я не мог дождаться, когда мы снова будем вместе. Эта женщина стала моей жизнью. Я не мог позволить ей исчезнуть. Однако со свадьбой нужно было подождать до моего выпуска, а до него оставалось еще два года. Курсантам Вест-Пойнта вступать в брак запрещалось.

Мы могли ждать свадьбы, но не медового месяца. В летний отпуск 1966 года – на 20-м году жизни – я наконец достиг главной цели. Это произошло в спальне у Донны. Ее родители уехали на несколько часов, предоставив нам возможность, которой мы уже давно страстно желали. Через пару часов мы пошли на исповедь и признались в грехе пропахшей табаком тени за занавеской. Священник напомнил мне, что секс до брака является осквернением храма Господня (то есть наших тел) и что я буду вечно гореть в огне, если не изменю своего поведения. (Надо полагать, курить в храме Господнем было нормально.) Потом мы с Донной стояли на коленях на одной подушечке, вознося покаянные молитвы и обещая Господу, что впредь будем держать руки и прочие части тела при себе. Но даже под страхом потерять бессмертную душу мы не могли сдержать этого обещания. Каждый мой отпуск мы заканчивали тем, что уединялись в Chevy, припаркованном в открытом кинотеатре или в дикой пустыне, в котором по мере ритмичных столкновений наших «храмов» все сильнее запотевали стекла. На следующий день на исповеди мы получали еще более жесткие предупреждения об адском огне, ожидающем нас. Не сомневаюсь, что бедный священник из-за нас стал пить в три раза больше.

При выпуске из Вест-Пойнта я получил назначение в ВВС, на что имел право, так как мой отец был отставным сержантом ВВС. Однако меня не хотели отпускать на церемонию зачисления, пока офицер по тактике не сделает последнюю попытку убедить меня посвятить жизнь службе в Армии США:

– Мистер Маллейн, уйти в ВВС – самое глупое, что вы можете сделать. Вы подготовлены именно для армии. Вы не сможете продвинуться в рядах ВВС.

Слава богу, я к нему не прислушался.

Мы с Донной поженились через неделю после этого в часовне на авиабазе Кёртланд в Альбукерке. Из нее получилась прекрасная невеста. В школе она никогда не носила тиары «королевы бала» или униформы чирлидерши и не играла заглавной роли в спектакле выпускного класса. У нее не было красоты тех девушек, которым обычно доставались эти знаки отличия. Но мне она казалась самой прекрасной женщиной на свете.

Три моих товарища по Вест-Пойнту были шаферами. Все мы были в форме – они в синих армейских мундирах, а я в «ливрее» ВВС с черным галстуком. Военные свадьбы одинаковы во все времена. Эти беззаботные улыбки юности и этот блеск начищенного металла можно увидеть на снимках Второй мировой и даже на дагерротипах времен Гражданской войны 1861–1865 годов. Нас все еще слишком пьянил недавний выпуск из Вест-Пойнта, чтобы мы могли услышать залпы орудий нашей войны… во Вьетнаме. А они ждали нас. Майк Парр, мой шафер, пал в бою спустя 17 месяцев, став одним из 30 погибших кадетов нашего курса.

Где мы провели с Донной медовый месяц, я не могу вспомнить. Бумаг мы никогда не хранили. Помню только, что пол в съемной комнате был из твердого дерева, а кровать – на роликах. Если бы на этой кровати стоял одометр, то за время нашего короткого присутствия он бы насчитал пару тысяч миль. К моменту, когда мы вернулись в Альбукерке, Донну уже подташнивало по утрам – она была беременна двойней. (В те времена еще не было ультразвука. Мы узнали, что она носит двойню, всего за две недели до родов.) Как и все, что мы делали до этого, детей мы завели не раздумывая. По этому поводу не было ни размышлений, ни дискуссии. Мы же были католиками. Если ты женился – значит, появляются дети. Что тут обсуждать?

В июле 1967 года мы уехали из Альбукерке, чтобы начать жизнь военных кочевников. В машине был один социально отсталый тип – это я. Правду говорят кадеты о Вест-Пойнте: «Сюда приходят 18-летние мужчины, а выходят 22-летние мальчики». Так и есть. Я научился водить танк, стрелять из гаубицы и разбирать в полевых условиях пулемет, но никогда не пользовался стиральной машиной и не готовил себе еду. Я не умел танцевать и ни разу в жизни не выписывал чека. Никогда не вкладывал деньги в акции, не покупал ни машины, ни одежды, ни продуктов. Я не имел ни малейшего понятия о владении домом.