Верхний Ист-Сайд - [2]

— Джесс, — говорю я в трубку.

— Ты освободилась?

— Я иду в библиотеку, — осторожно говорю я, потому что прекрасно знаю, что она скажет.

— Сегодня выходной! Ты не должна работать! Бросай всё, мы идём по магазинам, — яростно говорит подруга, и я начинаю смеяться.

— Я иду на подмену, проведу одну экскурсию и я свободна, наверное…

— Что значит «наверное»? Розмари тебя снова нагрузила?

— Мне нужно перешить пару платьев, — говорю я и захожу в моё любимое кафе, у меня есть полчаса, успею выпить чай.

— Ладно, — заметно смягчается она. — Но ты идёшь на мой день рождения, пока! — Быстро добавляет она и отключается.

— Джесс! — Нет, я не могу идти на её день рождения!

— Эрин! Привет, — приветствую я официантку.

— Клэр! Тебе как всегда? — улыбается девушка, поправляя свои невероятно длинные блондинистые волосы.

— Да, спасибо, — говорю я и прохожу на своё любимое место у окна.

Достаю большой блокнот и ручку. Когда Эрин приносит зелёный чай, я начинаю рисовать варианты платьев на мой проект, который я должна сдать Розмари, и которое наденет Джессика на свой день рождения. Выходит одна чушь, мне нужно вдохновение, может всё-таки выбить время и встретиться с подругой? Напротив меня кто-то садится, но я даже не собираюсь поднимать глаза.

— Здесь полно свободных мест, — спокойно говорю я, осмотрев глазами помещение.

— А я хочу сесть здесь, — нагло говорит приятный мужской голос. Откидываюсь на спинку кресла и, закрыв блокнот, смотрю на своего собеседника.

Широкие скулы, тёмные волосы уложены на бок, примерно моего возраста, такие же карие глаза, как и у меня, лишь немного темнее, прищурено смотрят на меня, ожидая моей реакции. Мне нужно понять кто это, слишком наглый. Осматриваю его костюм, за те годы, что я проработала у Розмари, я научилась распознавать вещи по цене и дизайнеру. Да, костюм стоит не меньше двух тысяч долларов, смотрю в окно, у входа припаркована чёрная машина марки, которой я не знаю, за рулём водитель. Ну, всё ясно, он из круга общения Джессики, так называемая «элита Манхэттена». Богатенькие детишки богатеньких родителей. Сначала я презирала их всех, пока не познакомилась с Джесс и теперь я не уверена, что все они наглые и чёрствые.

— А я не хочу, чтобы… вы садились здесь, — немного подавшись вперёд, тихо произношу я, смотря прямо ему в глаза. Он еле заметно ухмыляется.

— Я всегда здесь сижу, — говорит он с издёвкой в голосе.

— Я тоже, — криво улыбнувшись, говорю я. — Но раньше я вас здесь не видела. Вы не похожи на человека, который посещает такие заведения, для вас характерны более… дорогие рестораны.

— Вы правы, но это моё кафе, — как бы к слову говорит он. Боже, как я сразу не догадалась!? Ну конечно же, что ему ещё делать в таком месте?

Поджимаю губы, показав что-то вроде «понятно». Смотрю на часы и понимаю, что уже пора бежать в библиотеку. Встаю, беру чехлы и иду к стойке, чтобы расплатиться по счёту.

— Как тебя зовут? — слышу я голос за своей спиной. Наполовину поворачиваюсь к нему, и не думая говорю:

— Аманда, — соврав о своём имени, впрочем, как и всегда, когда со мной знакомятся подобные люди, выхожу и направляюсь в сторону своей работы.

Вот она, нью-йоркская публичная библиотека, где я работаю последние три года. Я учусь в Колумбийском университете на четвёртом курсе на юридическом факультете. Мои родители настояли на этом факультете. Они погибли, как только мне исполнилось восемнадцать. Авиакатастрофа, они летели домой, в Нью-Йорк с отдыха, но пилот не справился с управлением. Я тогда только закончила первый курс и я осталась одна. Мои родители до своего совершеннолетия жили в домах волонтеров, от них обоих отказались родители. И теперь у меня тоже никого нет вот уже три года. После их смерти я устроилась на работу в эту библиотеку, платят здесь хорошо, потому что посетителей довольно много, а библиотека просто огромная. Сама я из Бруклина, но мечтой всей моей жизни всегда было поступление в Колумбийский, и благодаря моим отличным оценкам и тому, что я экстерном закончила школу, я поступила и переехала на Манхэттен. Вторая моя мечта это быть дизайнером, шить одежду и открыть свои магазины на пятой авеню, устраивать свои показы. Мои родители всегда были против этого, и поэтому настояли на юридическом. За мой первый год в университете платили они, и то, это давалось нам с трудом. После их смерти я продала нашу квартиру в Бруклине, и большинство денег ушло на организацию похорон. Оставшимися деньгами я оплачивала учёбу, но я понимала, что они очень скоро закончатся и мне пришлось искать достойную работу с достаточно свободным графиком.

Уже после я узнала, что известный дизайнер Розмари Берч ведёт набор стажёров, и что к ней очень сложно попасть, тем более, если ты не на факультете моды. Но я смогла, я просто забросала её письмами, и она не выдержала. Я показала ей свою одежду, которую сшила сама. Она была довольна, и со временем я обрела её доверие и одобрение.

С Джессикой мы познакомились в Колумбийском. Я свершено не знала её, так как была не из Манхэттена. Она сразу это поняла, но не слова мне не сказала. Уже позже я начала замечать, как на неё странно смотрят, а потом уже и снимки в газетах и модных журналах. Она светская львица, как её мама и бабушка в прошлом. У неё трастовый фонд, которым она активно пользуется и на этот трастовый фонд она может купить половину Манхэттена. Она моя единственная подруга, ещё в школе я была одна, я лишь жила своей мечтой. Мне нужно было добиться успеха в учёбе, и я этого добилась. Когда родители погибли, я даже не плакала, я умирала в тишине, в одиночестве, которое я так люблю. Три года прошло, а я всё ещё боюсь приезжать на кладбище, мне страшно, что я сломаюсь. Я забросала себя работой, да так что у меня и свободно минуты нет, но это помогает мне не думать о том, о чём я не хочу думать. Джессика предлагала мне жить с ней в её пентхаусе на пятой авеню, но я любезно отказалась… несколько раз. Я не хочу жить за чей-то счёт. Я должна сделать себя сама, сделать себе имя и сделать свою карьеру. Когда мы гуляем с Джесс я хожу в темных очках, потому что никогда не знаешь из какого угла выйдут папарацци, чтобы запечатлеть диву. Она иногда покупает мои платья, но прежде мы с ней договорились, что когда её будут спрашивать, от кого это платье она не будет называть моего имени.