Веревка повешенного - [8]

* * *

— Вас послушать, они просто ангелы-хранители, — сказал дознаватель. — Ничего против воли, никакого насилия над личностью, только исполнения желаний владельца, подсказка оптимальных действий.

— Они так запрограммированы.

— И те, кого сняли с самоубийц?

— Эти в еще большей степени. Я бы сказал, они склонны к перестраховке. Зная, насколько человек хрупок.

— К перестраховке. Можно это и так назвать. А я бы предположил, что имп, снятый с покойника, делает человека сволочью. Ему очень не хочется лишиться Носителя и всех наработок. И терять время не хочется, мало у него времени в любом случае, людишки недолго живут, и ему очень надо, чтобы человек достигал благополучия кратчайшим путем. Даже преступным.

Лева скривил рот.

— Не мне вас учить, что это невозможно.

— Не все преступления караются УК. Мелкие нарушения. Предательство, лицемерие. Лишь бы человечек был жив, благополучен и выиграл в своей игре.

— Ну, если вы считаете предателя благополучным, то я могу только…

— Егоров, вы что-то нагло себя ведете! Не по вашей ситуации.

* * *

— Тут холодно, — молча сказала Шули. — И свет синий. Как в больнице. Это зачем?

Свет тут нормальный. Раньше везде такой был. Синее небо, видела в фильмах? Это за городом свет желтый, а здесь — белый, какой был прежде.

— А как они это делают? Ну, свет.

Переизлучение. Люминофор поглощает ультрафиолет и переизлучает его в синий, итоговый цвет получается белым. Хотя неправда, что он такой же, как прежде. Когда-нибудь, когда вырастешь большая, поедем с тобой в горы, где нет пыли, увидим настоящий свет. Вот там порисуем.

Шули почти не слушала. Водила глазами туда и сюда, впитывала яркие краски и четкие формы.

— Светло, а холодно. А правда, что тут зимой снег идет?

Сколько жили здесь, ни разу не видал. Зачем?

— Ну… чтобы ловить его губами, вот так: ам! ам! И чтобы белая елка на Новый год, и… не знаю. Был же раньше снег.

Про снег вранье, не бывает его тут. Но плюс пять градусов бывает. Больших денег стоит. Самым богатым — чтобы прогулять шубки из меха, остальным — для приключения.

— Приключения… Почему ты не сказал мне раньше сюда прийти? Я думала, это запрещено.

Ничего никому не запрещено. Плати деньги и входи. Только непонятно, что дальше будешь тут делать, если стакан воды здесь стоит твой дневной заработок.

— Что буду делать?! Смотреть! Пока бесплатно!

Нет, конечно, Весна-Сити виден и из области, но как? Огромный пупырь на горизонте, вроде горы, если бывают идеально круглые горы. Утром в нем чуть просвечивают тени небоскребов, ночью вспыхивают разноцветные огни, и в общем, больше ничего. Изнутри Весна-Сити оказался прекрасным и нереалистичным, как цветная картинка, в которой не прорисован воздух. Воздух, вот в чем дело! Тут нет пыли. Совсем. Веет ровненький механический ветер, как в тоннеле, а зато пахнет… водой, травой. Солнце в голубом небе кажется белым, нестрашным, будто лампочка под плафоном. Под ногами рахат-лукум — розовая, белая и голубая плитка. Зеленая трава на газонах. Сочная, узорная, разная. Ой, в ней цветочки! А над ней — нежные облака распыляемой влаги и там, где солнце, радуга!

— Реально, радуга встречается с землей! Прямо тут! Можно в нее руку засунуть… ой, это водичка!

Радуга с землей. Да уж, кладов тут закопано немало. Веди себя серьезно, помни, о чем мы договаривались.

Разноцветные нарядные люди, все дивной красоты, даже старые и толстые. Люди тоже будто нарисованные. Гуляют, сидят на полу… на плитке, прямо в своих нарядных одеждах! Будто это все — их огромный дом. Или павильон, где снимают фильм, улица невзаправду. А небоскребы сделаны из зеркал — серебряных, ультрамариновых, медных, изумрудных. И уходят ввысь, к куполу. Поднимаешь голову — а там продолжается дом, еще поднимаешь, еще, пока шапка не упадет на тротуар. И в небе зеркала, и внизу тоже. В синем зеркале отражаются все люди, и Шули тоже.

Сделай милость, закрой рот. На тебя смотрят.

Рот послушно закрылся и тут же открылся снова. О, о-о! Девушка в платье, усыпанном цветами, из такой тонкой ткани, что ветер развевает подол, красиво поднимает над плечами завитые волосы, а она идет и садится в машину, похожую на золотую летающую тарелку. Вот бы у нее еще была шубка из пушистого меха, а сверху падали белые звездочки… О! Парень промчался на колесе, голый до пояса и весь в татуированной серебряной чешуе, как морской царь, а какие глаза и скулы, а-а-а, где мой планшет!.. Ментор, сохрани картинку нормальным качеством, я его потом нарисую! О-о! Идет седой… невозможно назвать стариком, у него костюм из коричневой кожи, лицо как у индейца и седые волосы до лопаток, усра…

Не ругайся. Ты должна быть милой, а ругаться не мило.

— Извини. Что, уже пора, да?

Пора. Потом еще погуляем. И не дрейфь! Тут такие же бестолочи живут, тебе в подметки не годятся.

Чтобы войти в синий небоскреб, нужен пропуск. Но можно поступить так, как поступал Георгий Масальский, когда по каким-то причинам не мог попасть домой через парадный вход: спуститься по лесенке вдоль эстакады на полтора этажа вниз и подождать у двери, возле которой обслуживающий персонал курит то, что в здании курить нельзя. Любой работяга охотно пропустит впереди себя девочку в фирменной шапочке (шапочка из магазина, где Шули сидит на кассе, логотип Весна-Сити вырезан из рекламного проспекта и приклеен скотчем, получилось очень похоже). Рамка запищала (спасибо Ментору, хакнуть местную пропускную систему он не мог, но изобразить отказ чипа сумел). Шули панически оглянулась — бровки домиком, охранник махнул рукой: проходи, мол. Дальше — подняться по черной лестнице, заглянуть в туалет, сунуть на шкафчик шапочку и фартук.