Вереск и звезды - [12]

— Не спала, — ответила охотница. Не объяснять же, что таварвайт истинный сон, как его понимают люди, вовсе не дарован.

— И у тебя, Нетрандир, появился еще один, самый весомый, повод взять назад поспешные слова, — в голосе Тадана по–прежнему звучал металл.

— Остынь, старина, — примирительно сказал Нетрандир. — Она, похоже, и сама за себя постоять может. И если отыщет в услышанном хоть что‑то оскорбительное, пусть скажет — извинюсь. Хотя извиняться здесь не за что.

— И вправду, за что приносить извинения? — холодно отчеканила таварвайт, глядя в глаза следопыту. — Слова атани подобны ряби на воде. Сегодня есть, а завтра нет. Ни слов, ни того, кто их произнес. Так стоит ли воспринимать всерьез водную рябь?

— Достойный ответ, — усмехнулся Нетрандир. — Воистину достойный бессмертного. Только как ты тогда оказалась здесь, если сама в него веришь? Неужели повиновалась приказу атани? Рискнула всмотреться в рябь на воде?

— Да, рискнула, — ответила эльфийка. — Рябь порой складывается в любопытные узоры. Увы, слишком недолговечные.

Пружинисто поднявшись на ноги, она покинула сторожку и, взобравшись на поросшую бурьяном гору дробленого камня, оставшегося от соседнего здания, остановилась, глядя на озеро. Над Ненуиалом занимался холодный рассвет, однако лучи едва поднявшегося над горизонтом светила еще не успели коснуться воды, и оттого озерная гладь, заключенная в оправу из высоких холмов, сохраняла насыщенный цвет синего сапфира. Вид был прекрасен, но он стал бы еще лучше, если бы Нейенналь удалось не расслышать обращенные к Тадану слова третьего из стражей Мен Эрайна:

— Кажется, я начинаю понимать встреченного вами кергрима.

— Он просто не имел чести прежде встречаться с благородным Лаэрданом, — отозвался дунадан. — Да и тебе не мешало бы как‑нибудь попытаться с ним побеседовать, чтобы было с чем сравнить.

Охотница фыркнула, попробовав представить нолдо, по собственной воле снизошедшего до разговора с атани. Хотя дом Финарфина и считался более терпимым к людям, нарисовавшаяся картина все же отдавала нереальностью.

Пришедший с восточных холмов ветер принес с собой горьковатый запах полыни и кострового дыма. Нейенналь опустилась в жесткую траву, коснувшись ладонью глыбы мраморного известняка, выступающей из‑под тонкого слоя наносного дерна. Камень был холоден, словно лед. Так холоден, что, как ни старайся…

- …никогда не сможешь согреть… — шепнул запутавшийся в травах ветер.

Охотница удивленно приподняла бровь. За десятилетия странствий она ни разу не вспоминала слова отца, произнесенные в день прощания, но стоило признать, что к Эвендиму они подошли бы в самый раз. Здесь в достатке было и ютящегося на бесплодных склонах вереска, и развалин, в которых, как в курганах, покоилась былая слава людей Запада. Суровый северный край нравился таварвайт, и возможно… да, вполне вероятно, что когда‑нибудь, сочтя, что путь завершен, она, действительно, остановит свой выбор на Эвендиме.

Тени от облаков бежали по земле, постепенно ускоряясь. Ускорялось и само время, мчась мимо эльфийки, мраморным изваянием застывшей над Озером Сумерек. Солнце огненным колесом прокатилось по небу и замерло над хребтом Эмин Уиала, когда Нейенналь окликнули.

— Ты еще не замерзла здесь?

Охотница недоуменно взглянула на стоящего рядом Тадана. Следопыт пожал плечами и протянул ей плащ, оставленный таварвайт в сторожке.

— Ты весь день просидела на ветру. Вряд ли это хорошо даже для лихолесского охотника.

Нейенналь приняла подбитый волчьим мехом плащ. Она не испытывала такого уж сильного холода и от чужой вещи, скорее всего, отказалась бы, но отчего не взять ту, которая и так принадлежит тебе?

— Как скоро мы продолжим путь?

— Как только стемнеет. Ты по–прежнему не желаешь иметь дело с неразумными атани, или все‑таки решишься разделить с нами трапезу?

— Я не голодна, — отрезала эльфийка и, чтобы немного смягчить резкость слов, добавила:

— И я ничего не говорила о неразумности людей.

— Ну, как знаешь, — ответил следопыт, покидая холм. Охотница проводила его взглядом и вернулась к созерцанию озера, пытаясь обрести прежнее состояние умиротворенности, разрушенное посторонним вторжением. Вплоть до самых сумерек у нее так ничего и не вышло.

К тому времени, как солнце окончательно скрылось за грядой гор и небо на востоке начало наливаться глубокой синевой, стремясь сравняться по цвету с водами Ненуиала, таварвайт давно уже оставила бесплодные попытки. Перебирая пальцами грубую волчью шерсть, охотница рассеянно прислушивалась к доносящимся из сторожки голосам, и единственным, что смогло ее заинтересовать, стали слова Нетрандира о том, что накануне по тракту в сторону Аннуминаса ангмарцы прогнали с десяток горторогов. Это известие вызвало у таварвайт довольную улыбку. Гортороги — те же тролли, только не боящиеся дневного света и самую малость поразумнее своих каменных сородичей — были хорошей добычей, и охотница надеялась, что ей удастся повстречать в Городе Королей хотя бы пару штук.

Когда стало ясно, что Тадан собирается в путь, Нейенналь спустилась к костру за оставленными вещами. Стражи Мен Эрайна коротко пожелали им удачной дороги, и следопыт с эльфийкой покинули островок. Путь сквозь ночь оказался спокоен. Встреченных пару раз кергримов удалось обойти далеко стороной прежде, чем они почуяли присутствие чужаков, и незадолго до рассвета, когда предутренняя тьма была особенно густой, путники достигли остатков крепостных стен Аннуминаса.