Вербовщик. Подлинная история легендарного нелегала Быстролетова - [53]
Есть список стран, в которых Быстролетов работал или был проездом по делам в 1933–1936 годах: Австрия, Бельгия, Венгрия, Германия, Голландия, Франция, Швейцария, Дания, Швеция, Финляндия, Литва, Латвия. Роли и паспорта менял по необходимости.
В декабре 1934-го его вызвали в Центр. Дмитрий Александрович ехал из Парижа по австрийскому паспорту – на подлинном бланке, заполненном «своим человеком», старостой одной из сельских коммун. Ночью поезд пересекал границу Германии. Ради перестраховки, чтобы избежать лишних вопросов, разведчик передал паспорт, метрику и свидетельство о прописке кондуктору, попросив предъявить их за него. Утром в Берлине ему вернули только паспорт. Кондукторы сменились, и прежний по рассеянности унес с собой метрику и свидетельство. Документы в итоге оказались в австрийском консульстве, там обнаружили их поддельность. Вернувшись в Европу, Быстролетов узнал, что источник фальшивых паспортов раскрыт. Пришлось дать команду всем, кто получил эту «липу», вернуть ее своим кураторам. Провалов удалось избежать, поскольку австрийскими документами пользовались только для проезда.
В Москве с агентом Гансом встретился заместитель начальника ИНО ГУГБ[249] Абрам Слуцкий. Базарова-Кина направили руководить разведывательной сетью в США, и с конца 1934 года Дмитрий Быстролетов действовал как самостоятельный резидент. Он приезжал отчитываться в Центр в декабре 1935-го, когда Слуцкий уже возглавлял Иностранный отдел.
В Париже Быстролетову помогали агент Аптекарь, отвечавший за «обработку материала», женщина-связник с оперативным псевдонимом Мими – дочь богатого голландца, ненавидевшая милитаризм и нацистов (ее жених-немец бежал из Германии от гестапо), и Сергей Басов – опытный нелегал, прежде работавший в советской резидентуре в США. Басов поддерживал связь с Генри Пиком в Лондоне и при необходимости снабжал его деньгами.[250]
По всей вероятности, Быстролетов продолжал выискивать источники в дипломатических и иных кругах, в чем ему содействовал верный Пепик. Известно, что в конце 1933 года Йозеф Леппин приехал в Женеву – якобы освещать деятельность Лиги Наций как корреспондент «České slovo» – и получил в полиции годичное разрешение на проживание. В январе 1934-го он вернулся в Лондон, в июле того же года вместе с женой перебрался в Париж, пробыл там до сентября 1936 года, а после отъезда Быстролетова в СССР перешел в подчинение Теодора Малли и работал с ним до конца.[251] Резидент покинул Лондон 24 июня 1937 года, Леппин – три недели спустя.[252]
По свидетельству Генри Пика, в 1935 году русское руководство намеревалось направить Ганса на разведывательную работу в Японию, он был готов согласиться, но с условием, что ему позволят действовать на свое усмотрение. Условие, разумеется, не приняли.
Возможно, предложение было сделано после одной успешной операции. Именно в 1935 году Быстролетов подкупил слугу японского дипломата в Голландии, выдав себя за агента германской разведки, чтобы получить доступ к сейфу, где хранились посольские шифры. Слуга сделал слепки с ключей, известил, когда хозяина не будет дома, но не смог разузнать код замка сейфа. На протяжении нескольких недель Быстролетов тайком наведывался в квартиру дипломата, перебрал несколько тысяч цифровых комбинаций – и все-таки справился с замком. Финальный визит он нанес вместе со специально приехавшим человеком из Москвы, который сфотографировал нужные документы.[253]
Разведывательную работу в Швейцарии агент Ганс умудрялся сочетать с учебой на медицинском факультете Цюрихского университета: любопытно, полезно, хорошо для прикрытия. Там он будто бы защитил диссертацию и получил докторскую степень. Документально это не подтверждается: в списках студентов и выпускников факультета за 1932–1936 годы нет фамилий Пирелли или Галлас, Галлени, Переньи. Вероятно, он посещал лекции и другие занятия за плату как слушатель – такие учащиеся не вносились в университетские реестры и не получали дипломы.[254] Специальные знания у Быстролетова, несомненно, имелись – работая в заключении в медсанчасти того или иного лагеря, он мог оказать и первую помощь, и произвести вскрытие с постановкой диагноза. Правда, на следствии в НКВД, перечисляя свои знания и умения, он почему-то ни слова не сказал о медицине, хотя упомянул даже то, что в Париже учился пилотированию спортивного самолета.
На этом факты заканчиваются и начинается погружение в загадки, созданные мастером легендирования в стиле «сказать нужное и при этом ничего не раскрыть».
«“Носик” как-то проговорился, что в Локарно, на богатой вилле, проживает отставной полковник итальянского генштаба, некий Гаэтано Вивальди – человек пожилой, скучающий вдовец, убежденный монархист… Его вилла – центр итальянской разведки против гитлеровской Германии, за вооружением которой Муссолини следит с завистью и тревогой. Ему нужно решить, с кем идти – с англо-французским блоком или с Гитлером, а для этого необходимо узнать, кто сильнее. Через руки полковника проходят интереснейшие данные. Я написал доклад. Малли и Базаров поддержали. Борис Берман согласился. Москва одобрила. План был прост: выдать мою жену Иоланту замуж за полковника Вивальди».
