Веранда в лесу - [202]

Ч и м е н д я е в. Я решил просить вашей руки. Давно решил.

С в и т и ч (тихо рассмеявшись, причесывается). Что ж вы так тянули? Молчали?

Ч и м е н д я е в. Думал. Я рассуждаю дальше. Не любите меня. Скажу оптимистичнее, пока не любите. Да, препятствие…

С в и т и ч. Никакое не препятствие. Большинство зрелых женщин выходит не по любви, а по благоразумию. Все! Мне пора.

Ч и м е н д я е в. У меня уверенность, что согласитесь.

С в и т и ч (бросив на него удивленный взгляд, сняла шлепанцы). Отвернитесь-ка! (Приподняла юбку, горестно изучает колено.) Вот черт, семь рублей!

Ч и м е н д я е в (отвернувшись, строго). Что семь рублей?

С в и т и ч. Колготки полезли. (Слюнявит порванное место.) Быть замужем, Николай Прокопьевич, тяжелый труд. Можете глядеть. Ваша уверенность напрасна.

Ч и м е н д я е в. Вам тяжело живется.

С в и т и ч (смотрит на него). Почему так сказали?

Ч и м е н д я е в. Вам слишком тяжело живется.

С в и т и ч. Почему? Так вот откуда про техничку. (Надела кофту.) Извините, заговорили, как идиот. Прихожу на час раньше, на один час, убираю несколько комнат. Зарядка, но получаю сотню. Халтурить, одевать наших модниц мне неприятно. Говорят, первоклассная уборщица, вы же считаете — так унизительно и тяжело, что следует не думая бросаться в объятия сытого, обеспеченного идиота.

Ч и м е н д я е в (уныло). Не сказал — унизительно.

С в и т и ч  выходит. Возвращается в пальто, смотрит на Чимендяева. Он сидит в жалкой, тоскливой позе.

С в и т и ч. Мне было тепло у вас, хорошо. Я не чувствовала никакой неестественности. Усекли? Позовете еще — приду. (Настойчиво.) Нет, усекли, что я вам поведала?

Чимендяев молчит. Свитич садится у стола. Он начинает неторопливо говорить. Она слушает раздраженно.

Ч и м е н д я е в. Я родился в годы нэпа. Двадцать пятый год. Школу окончил ускоренно, призвали в училище связи. В сорок третьем — младший лейтенант. И в самое пекло! Шестнадцатая армия, после стала Одиннадцатая Гвардейская. Гнали немцев от Малоярославца до Брянска. Прибыл в Сухиничи перед Орловско-Курской битвой, вступил в партию. До Вислы бог миловал. В сорок четвертом году тяжелое ранение. Госпиталь в Ташкенте. Много урюка, кишмиша.

Чувствуя его скрытое волнение, она не перебивает.

Назначение в район Читы, Шестая танковая армия Кравченко, форсированно прошли Маньчжурию. Все происходило стремительно, думать некогда. Очухался на Электрическом утесе. Там, у памятника русским солдатам, в Порт-Артуре, очухался и осознал себя гражданином своей страны. Отметил двадцать первый год жизни. По поручению политотдела повез иностранных корреспондентов к соседям. По дороге сказал: мы отсюда не уйдем. Военнослужащий не имел права так говорить. Завели меня. Из того, что взяли в Европе и Азии, сказал, не отдадим вам ни полсантиметра. Через три дня, когда они это опубликовали, началась моя отсидка.

С в и т и ч (помолчав, тихо). Обиделся на «сытого идиота»? Да? Вчера что-то наплела маме, наверно уже ищет.

Ч и м е н д я е в. Значит, заранее знала, что останешься?

С в и т и ч. Конечно. (Молчит. Удивлена.) Такой сверхблагополучный и подвергался репрессиям?

Ч и м е н д я е в (улыбается). Я был тогда счастливым.

С в и т и ч. Когда тогда?

Ч и м е н д я е в. Все время.

С в и т и ч. И там?

Ч и м е н д я е в. И там, пожалуй.

С в и т и ч. Какие же вы все жалкие! Лицемеры.

Ч и м е н д я е в (помолчав). Зря так говорите. Зря. Зря. Зря! (Наливает чай, пьет.)

Свитич снимает пальто, садится, кладет пальто рядом, смотрит на Чимендяева.

С в и т и ч. Где же ты был счастливым? Когда?

Ч и м е н д я е в. Прежде всего в Порт-Артуре. Посадка не воспринималась всерьез. Мне был двадцать один год, я был здоров. Я остался среди живых, я заслужил орден. Считал, что недоразумение, ненадолго, нельзя за это столько давать.

С в и т и ч. Выходит, я не совсем не права.

Ч и м е н д я е в. Это сейчас знаете, что правы, а тогда бы не знали, Лариса Ивановна. Я хорошо работал. Изобретал кое-что, рационализировал. Человеку нужно чем-то жить. Может, в этом черпал самоуважение. Мне везло. Представляете? Встретился там с Гольцевым. Спал рядом. Это второе поколение МХАТа. Поколение Ливанова, Добронравова. Он потрясающе читал Чехова. Но самое интересное оказалось не это и не репетиции, не спектакли — общение с ними, их благородство, терпение, взгляды на театр. Ведь у каждого в душе был свой театр, свои прекрасные и чистые идеалы.

С в и т и ч. Там существовал театр?

Ч и м е н д я е в. Да. Я помог им с радиоустановкой. Я связист.

С в и т и ч. Почему ты взлетел? Почему так хорошо жил потом?

Ч и м е н д я е в. Я сам себе помог. Сначала поехал в Комитет партийного контроля, потом на бюро крайкома, был восстановлен в партии, во всех правах. Первый вопрос: «Куда поедете?» Москвич, школу кончил в Москве, в Москве призывался. Нет, говорю, останусь. Удивились. «Обид нет?» — спрашивают. Нет, говорю, жаль конечно, но обид нет. Тут связи, и работу найду хорошую, поступлю на заочный. Не соврал. Хочу, сказал, продвинуться в жизни, на Севере легче. После выяснилось: мне и северный стаж зачли и надбавки все. Ответ мой понравился, я это позже понял. Дали «зеленую улицу».