Вера против фактов: Почему наука и религия несовместимы - [91]

А что с математикой и философией? С ними все немного иначе. Это, безусловно, полезные инструменты, которыми пользуются как естественные науки, так и здравый смысл, но сами по себе они не создают новых знаний о Вселенной. (Я не принадлежу к тем, кто считает, что математические истины существуют где-то там, во Вселенной, независимо от человеческого познания.)

Физик Шон Кэрролл говорит, что любое научное утверждение обязано обладать двумя качествами. Во-первых, должен быть представим мир, в котором это утверждение ложно, а во-вторых, оно должно (по крайней мере, в принципе) быть проверяемым при помощи эксперимента или наблюдения. С математикой не так. Теорема Пифагора должна быть верна во всех мирах, обладающих подходящей геометрией, но ее не проверяют, а демонстрируют. Именно поэтому математики говорят о доказательстве теоремы, тогда как физики говорят не о доказательстве, а об экспериментальных данных. Тем не менее было бы неправильно утверждать, что теорема Пифагора, значение числа π как отношения двух параметров окружности или теорема Ферма не являются знанием. Это и в самом деле знание (или «истина») – знание не о Вселенной, но о логических следствиях из серии предположений.

Философия тоже может создавать подобное знание – представление о следствиях, которые логически вытекают из определенных предположений. Хотя Ричард Фейнман пренебрежительно отозвался о ценности философии для науки в целом и физики в частности («Философия науки имеет примерно такую же ценность для ученых, как орнитология для птиц»), он был неправ в двух отношениях. Философия науки полезна для ученых, а орнитология полезна для птиц (многие орнитологи занимаются охраной природы). Философия, к примеру, определяет жесткие рамки для размышлений о таких вопросах, как сознание, эволюция и эволюционная психология; для поиска ошибок в таких псевдонауках, как креационизм; и для популяризации науки. Одна из величайших ценностей философии – ее способность находить серьезные логические ошибки. Хороший пример – диалог Платона «Евтифрон», который наглядно демонстрирует, что, вопреки утверждениям теистов, мораль большинства людей основана не на поучениях Бога, а на светских размышлениях. Это тоже представляется своего рода знанием.

Но будет ли сама по себе мораль способом познания? То есть существуют ли объективные нравственные «истины», которые можно и нужно открывать? Мне кажется, нет, потому что в конечном итоге мораль должна опираться на предпочтения: что-то представляется нам «правильным» или «неправильным», так как оно либо встроено в нас эволюцией, либо соответствует (или не соответствует) нашим представлениям о том, как людям следует вести себя в собственных интересах и в интересах общества. Некоторые нравственные предпочтения почти универсальны («убить невинного аморально»), но, как и моральные положения разных религий, нередко отличны в разных культурах. И когда такое происходит, приходится объяснять, почему одни поступки нравственны, а другие – нет. Подобные объяснения неизменно субъективны. Религиозные люди утверждают, что различают «хорошо» и «плохо» на основании откровения или Священного Писания, но в случае Ветхого Завета это означает одобрение некоторых практик (рабства, умерщвления за супружескую измену и работу по субботам), которые мы сегодня считаем однозначно безнравственными. Ветхозаветный Бог, кроме того, одобряет геноцид, ведь по его воле были полностью истреблены – мужчины, женщины и дети – хетты, амореи, хананеи, ферезеи, евеи, иевусеи и амалекитяне. Эти одобренные Богом деяния большинство верующих просто тихо не замечают.

Секуляристы вроде меня часто будут и консеквенциалистами. Они утверждают: нравственно то, что способствует возникновению предпочитаемой вами ситуации (гармонизации общества, благополучию и процветанию других людей и т. д.). А эти предпочтения могут (и должны) основываться на достоверной информации, полученной путем наблюдений и исследований, то есть науки. К примеру, если вы считаете, что пытки – это нехорошо, поскольку они не помогают получить от пленника полезные показания, способные спасти других людей, то это мнение можно проверить. Но даже если окажется, что при помощи пыток полезную информацию добыть можно, это не решит вопрос. Люди по-разному оценивают и взвешивают варианты: спасение жизней против причинения боли невинным людям или же против негативного действия, которое узаконение пыток оказывает на идеальный образ общества и доверие к нему. По какой единой шкале можно объективно измерить боль пытаемого, возможное спасение жизней как результат этой боли и брутализацию общества, которой, возможно, будет сопровождаться легализация пыток? Существует ли на свете «объективный» ответ на вопрос об аморальности абортов на поздних сроках беременности, особенно если тот, кто выступает против них, имеет религиозные мотивы?

Не упрощают вопросы морали и утверждения о том, что основана она на эволюции и вполне светском здравом смысле. В конце концов, некоторые принципы поведения абсолютно необходимы для того, чтобы люди сосуществовали в гармонии, – и неважно, установлены эти принципы естественным отбором или усвоены во взаимодействии с окружающими. Стоит добавить, что некоторые люди действительно уверены, что моральные истины могут быть выведены научным путем. Сэм Харрис, к примеру, утверждает: нравственно то, что повышает благополучие, а благополучие можно измерить. Однако большинство философов считают, что «долженствование» не происходит от «существования». Я на их стороне. А если объективных нравственных истин не существует, то мораль – это не способ познания, а просто руководство по рациональному поведению.