Вера Петровна. Петербургский роман (Роман дочери Пушкина, написанный ею самой) - [9]

Беклешову после этого необычно длинного вступления захотелось узнать, что у графа на уме. Тем более что подобная витиеватость была для графа не характерна. Должно быть что-то важное, что побуждает влиятельного вельможу, да еще таким образом, сообщать ему о семейных обстоятельствах.

— Видите юную Веру Петровну Громову, танцующую с моим сыном? — продолжал граф Островский.

— Я смотрю на нее с большим удовольствием, — отвечал генерал. — Она — прелестное создание. Несмотря на свой юный возраст и первый выход в свет, кажется, что она рождена для него, а также для паркета этого дворца. Так велика уверенность и фация, с которой она танцует. Когда она танцевала с вашим сыном, я подумал: какая прелестная волшебная пара.

Граф сморщил лицо, дав понять, что он не разделяет это мнение.

— Я недавно слышал, что ваш старший сын Борис Иванович восхищен юной Верой Петровной и сильно за ней ухаживает. Не так ли?

— Насколько он прельщен этой девочкой-подростком, я на самом деле не знаю, — отвечал Беклешов, — но это точно, что мой сын часто посещает дом Громовых. Я даже вспоминаю, что он как-то говорил мне о своем увлечении младшей дочерью.

Но он все еще не понимал, к чему клонит граф, поэтому говорил сдержанно и с осторожностью, чтобы не ошибиться и не прогадать.

— Вам следует поощрять вашего сына в его увлечении юной девушкой, — заметил граф. — И, несмотря на ее юный возраст, как можно быстрее посвататься. Это была бы очень подходящая партия для обоих молодых людей.

С дружеской усмешкой он заглянул генералу в глаза, ожидая его ответа.

Старый Беклешов был продувная бестия и недаром поседел на высоком полицейском посту, чтобы тотчас понять, что граф Островский своим хорошим советом преследует какую-то другую цель. Не заботит же его в самом деле семейное будущее Веры и Бориса, до которых до сих пор ему и дела не было.

— И это как раз то поручение, выполнения которого вы от меня ждете, граф?

Он хотел понять до конца замысел графа и, чтобы соблюсти свою выгоду, побудить графа объясниться начистоту. И из этого извлечь наибольшую пользу. Граф ответил с некоторым смущением:

— Не скрою, Иван Павлович, это дело лежит камнем у меня на сердце.

— Для Бориса это отнюдь не неприятная необходимость. Если бы я был моложе на 30 лет, то охотно сам был бы на его месте. Но каким счастливым обстоятельствам обязан мой сын, что вы, Николай Михайлович, интересуетесь им в такой степени и хотите устроить счастье его жизни? Извините за этот нескромный вопрос, но вы так растрогали мое отцовское сердце…

И он тепло коснулся руки графа.

Островский почувствовал, что наступает решительный момент. Хитростью и лукавством он уже не мог достичь цели. Следовало в виде исключения сказать правду.

— Этим вопросом вы меня опередили, мой дорогой Беклешов, — отвечал граф. — У вас есть право узнать les dessous des cartes,[2] поскольку я прошу об услуге, — он выделил последнее слово, — которая очень важна для меня. И то, что я скажу вам, останется между нами…

— Вы же знаете, Николай Михайлович, умение держать язык за зубами — моя профессия.

— Только представьте себе, Иван Павлович, что мой сын Владимир смертельно влюбился в Веру Петровну, сделал ей предложение и несколько дней назад попросил мать дать благословение на этот брак. К счастью, со мной он еще не говорил, я бы едва сдержал свою ярость. В такие моменты это едва ли нужно, даже с моим сыном, спокойным и не обладающим сильным характером. Моя жена, напротив, не желая себя волновать, не сказала ни да, ни нет, не дала ему ответа. Но в ходе разговора Владимир сказал матери, что ваш сын тоже ухаживает за юной Громовой и он опасается соперника. Вот я и подумал, не переманит ли Борис Иванович девушку у моего сына? Это бы устроило обе стороны, так как мы этот брак Владимиру не разрешаем.

Только сейчас узнал Беклешов то, что хотел узнать. За время рассказа он взвесил все «за» и «против» сделанного ему предложения. Все сомнения были теперь устранены.

— Ваше желание для меня всегда приказ, Николай Михайлович, — отвечал генерал. — Я счастлив сослужить службу вам, самому могущественному после царя человеку России, и обязан это сделать. Сожалею только, что это выражение моей преданности не потребует ни жертвы, ни усилий. В этом деле наши намерения без сомнения совпадают, и я буду сверхсчастлив принять Веру Петровну в качестве невестки.

— Сердечное спасибо, мой дорогой Беклешов, — отвечал граф Островский. — Вы понимаете, что оказываете мне огромную услугу. Этого я никогда не забуду. При любых обстоятельствах рассчитывайте на мою благодарность. И сын ваш не останется без протекции. Для его карьеры вы сослужите хорошую службу.

Весьма довольный результатом разговора, граф уходя, шепнул генералу на ухо:

— Не забудьте, что причастные к этому делу, не должны знать о нашей договоренности.

Беклешов вместо ответа молча наклонил голову. Оставшись один, он некоторое время стоял, не сдвигаясь с места. Рассеянно смотрел на толпу, в беспорядке резвившуюся перед ним. Потом медленно пошел через залы, кланяясь налево и направо знакомым. К разговору ни с кем из них он не был расположен. Непроизвольно он повернул назад к танцевальному залу, желая взглянуть на прелестную девушку, назначенную ему в невестки. Вера выгодно отличалась от многих привлекательных и красивых девушек. Ее появление на празднике произвело настоящую сенсацию, и она чувствовала себя королевой среди окружавших ее поклонников.