Вера и жизнь - [31]

– Давайте все поменяем. Я сейчас помазывал людей елеем и чуть одной бабушке в глаз не попал. Стою и думаю: двойная бухгалтерия получается! Или всем надо давать благословение, или никому.

Текст был быстро переделан и вскоре одобрен Синодом. Так родился исторический – и совершенно правильный – запрет на выдвижение кандидатур духовенства в парламент. Потом его поддержало несколько Архиерейских Соборов, хотя впоследствии из него и сделали исключение для случаев, когда в парламент или местные легислатуры могут избираться представители других конфессий, используя свои полномочия против Церкви. По сути, это исключение было сделано для Украины, по просьбе иерархов из этой страны.

С решением Синода не согласился Глеб Якунин. Он выдвинулся в Думу – и был лишен сана в полном соответствии с документом, принятым в Лавре, после чего и ушел в раскол. В парламенте он прославился в основном крайне либеральной позицией и дракой с депутатом Николаем Лысенко, в которой, правда, был защищавшейся стороной – «коллега» пытался снять с него крест как с лишенного сана. С тех пор я виделся с Якуниным много раз – на приемах в посольствах, на концертах в консерватории. Как-то раз аккуратно спросил его, сколько в созданной им неканонической группе клириков и сколько верующих.

– Фифти-фифти, – честно ответил старый диссидент.

Впрочем, в «религиозной политике» Госдумы Якунин погоды не делал. К сектам и лжемиссионерам, которых он защищал, депутаты относились плохо. Постепенно менялось и отношение к ним СМИ, особенно благодаря разоблачениям таких православных публицистов, как отец Олег Стеняев, Александр Дворкин, Игорь Понкин. Появлялись новые версии более жесткого закона о свободе совести. К 1997 году проект приобрел законченный вид, его поддержали практически все политические силы, кроме крайних либералов. В наших консультациях в Думе второго созыва по этому законопроекту удалось достигнуть полного единства представителей основных религиозных общин с депутатами всех фракций, кроме «Яблока». С последними – пожалуй, впервые – мы перешли от кулуарных разговоров к полемике в СМИ. Летом Дума законопроект приняла. В ответ началась мощнейшая информационная кампания и прямое давление с Запада. Резко против законопроекта выступили американские сенаторы и конгрессмены. По слухам, Ельцину звонил Билл Клинтон. В итоге 21 июля Президент России наложил на закон вето. В российском обществе это поддержки не нашло. Один из авторов законопроекта коммунист Виктор Зоркальцев сказал: «Россия, по сути, оказалась сегодня растоптанной». Даже либерал Александр Шохин прокомментировал ситуацию так: «Медвежья услуга Запада дала оппозиции дополнительные возможности критиковать Президента и обвинять его в подчинении давлению извне».

О нарушении свободы совести в России: «С моей точки зрения, комитет ПАСЕ по мониторингу России применяет двойные стандарты, когда требует от нашей страны во много раз большего либерализма в религиозной области, чем принято в странах европейского Запада… Закон о свободе вероисповеданий, принятый в начале девяностых годов, создал вакуум права, снял все ограничения настолько, что японская террористическая секта «Аум Синрикё» начала готовить в России боевиков, а сторонники псевдоисламского радикализма чувствовали себя в стране как хозяева…». Новый же Закон о свободе совести в 1997 году «начал возвращать ситуацию к европейской норме и был ответом на широкую озабоченность общества».

О «привилегированном положении» Русской Православной Церкви в России: «Не вижу в этом ничего ни противозаконного, ни аморального. При всем равенстве религий перед законом общество не должно лишать себя права отдавать предпочтение одним религиозным общинам или отказывать в предпочтении и привилегиях другим… Не случайно в большинстве стран Западной Европы одна или несколько религиозных организаций имеют явные привилегии, закрепленные в законе и политической практике».

О предоставлении земли религиозным организациям: «Выделение земли является не правом религиозной общины, а привилегией, которую государство должно предоставлять, исходя в том числе и из отношения общества к той или иной религиозной общине».

О «религиозной свободе слова»: «Я думаю, что любой свободный человек имеет право называть секту сектой, а угрозу безопасности таковой, даже если эти термины никак не зафиксированы в праве. Никто не может отрицать право человека употреблять тот или иной богословский или политический термин лишь потому, что его нет в законе».

О докладе комитета ПАСЕ, посвященном свободе совести в России, в целом: «Неплохо, что докладчики наконец вспомнили о проблеме передачи церковного имущества, к чему Совет Европы призвал Россию при вступлении в эту организацию. Однако удивляет, что доклад говорит в основном о единичных проблемах католиков и старообрядцев (которые, конечно, тоже нужно решать), но лишь одну двусмысленную строчку посвящает проблемам Русской Православной Церкви, которой до сих пор не возвращено неисчислимое множество храмов, школ, приходских зданий и других объектов собственности».