Вера и упование - [19]

, и не обязывают себя к нему… И так, перешагивая с одной ступени зла на другую, выказывают пренебрежение изучением закона, иной раз только в сердце, а иной раз — и устами; а после, защищая собственную честь, чтобы не чувствовать стыда за то, что нет у них удела валахе, начнут выискивать изъяны у мудрецов Торы, и по малости разумения кажется им, что и действительно мудрецы эти — у подножия, в то время как сами они — на вершине… Ибо природа гордыни — почивать в лоне глупости, и покой ее там сладок, — да и чего можно требовать от человека, за всю свою жизнь не изведавшего вкуса мудрости? И потому обязан человек собраться со всеми своими силами, чтобы превозмочь врага, укрепить себя в изучении алахи и не впустить в свое сердце отчаяние — жестокий наш враг и губитель. 27

Нельзя исключать, однако, что в какой-то момент порыв свежего ветра вдруг обвеет его сердце, и пробудит его от глубокого сна, и коснется его своими крылами мысль, витающая в просторах нашего мира, — «может быть, еще не поздно? Может быть, возможно еще обрести мудрость? Ведь немало великих людей из мира Торы посвятили себя учению уже в зрелые годы! Я тоже — при большом усердии и постоянной упорной работе — смогу удостоиться знания Торы и высшего разумения…» Но, увы, чувство стыда утяжелит для него благословенный шаг от размышлений к действию, и поспешит он отрешиться от добрых мыслей и намерений и вернуться к вещам, покуда более приятным для него, — и остается он там, где был, и это о нем сказано: «стыдливый не может учиться» (Пиркей авот 2:5).

Стыдливость — это одно из драгоценнейших качеств души, которое мусар (учение о морали и нравственности) стремится воспитать у всех изучающих его, и наши мудрецы не жалели слов, описывая уродство тех, в ком нет стыда, чтобы отдалить нас от таких людей, ибо качество, обратное стыду, — это наглость, нечто отвратительное, свойственное злодеям… И вдруг такое замечательное и драгоценное качество, как стыдливость, оказывается «сводником греха» (отвращая человека от настоящей серьезной учебы), — и только потому, что проявляется не там, где нужно.

И если дурное качество в человеке — это беда, то хорошее качество не на своем месте — двойная беда. О дурных качествах написано много, и авторы книг по мусару не жалели слов, клеймя и осуждая их; искали пути исправления и предлагали средства к излечению болезни… Но насколько же больнее, когда источником неудачи оказывается качество прекрасное и драгоценное, только сбившееся с пути и оказавшееся не там, где нужно; когда скромность и стыдливость парализуют волю и закрывают дорогу к мудрости… И сколь был бы счастлив такой человек, если бы в этот решающий час он вооружился упорством и дерзостью, — в час угрызений совести за неудачу в жизни, за оставление Торы — источника живой воды, когда он чувствует: еще чуть-чуть — и пролетели лучшие годы жизни, еще чуть-чуть — и все пропало навеки… И порожденные его воображением удивленные взгляды, которые якобы бросили на него господин такой-то и господин такой-то из числа его знакомых, ввергают его в стыд, — и не собрал он сил, чтоб совладать с пустой игрой воображения… Чуть-чуть дерзости и упорства — и он увидел бы реальность, понял бы, что фантазии смертного — как сон пустой, развеивающийся без следа… Зачем же поддаваться обману зрения, и почему вместо того не содрогнуться от страха вечного позора, грозящего тому, кто так и остался пустым? Пришедшему в ничто, рожденному для тщеты… Укрепись, человек, собери силы и облекись мужеством, вооружись энергией, упорством и примись с усердием за изучение алахи!

  (Главы 28 и 29 в оригинале отсутствуют. Прим. перев.)

  30

Есть еще одна злая болезнь — средство, к которому прибегает ецер а-ра, чтобы подорвать в сердце человека доверие к нашим мудрецам, и это — претензия, что мудрецами Торы может руководить личный интерес, подобный неверной гире. Тот, кто учит Тору, должен верить, что никакой интерес в мире не властен над мудрецом Торы и не может склонить его сердце и заставить исказить суд, ибо мудрец стремится очистить свою душу, и выпачкать ее в каком-нибудь грехе ему больнее всякой раны! И возможно ли, чтобы ради денежной выгоды или желания кому-либо угодить он изранил свою душу извращением суда? И кроме того, истина для мудреца Торы — это свойство души его и корень бытия, и малейшая частица лжи чужда ему совершенно. И то же самое становится уделом и верой многих честных людей — учеников и последователей мудрецов Торы, впитывающих мудрость у их ног.

Однако ецер а-ра прорыл подкоп под фундаментом здания этой веры, чтобы улавливать души, склонные к ложному мудрствованию, и развертывает перед ними целую теорию, выведенную якобы из Талмуда, будто личный интерес — это необоримая сила, способная одолеть больших и малых в равной мере, и покоряются ей даже самые разумные, праведники и те, кто известен добрыми делами… И нет якобы в этом ничего предосудительного для мудрецов, ибо таков закон, запечатленный в человеческой природе… И не понимают те, кто это проповедуют, что таким образом они оставляют свое поколение сиротой, лишая его наставников… И нет на земле судьи, и можно распустить все суды… Ибо, даже если и согласится человек признать великую мудрость мудреца или судьи, он не будет считать себя обязанным выполнять его решения всякий раз, когда сможет связать это решение с тем или иным личным интересом мудреца, и это сумеет сделать всякий, кто недоволен тем или иным его решением. И так встанет поколение, которое судит своих судей, и всякий человек то, что хорошо и прямо в его глазах, творить будет… И вот, при всяком важном решении мудреца Торы перешептываются мудрствующие сплетники, что такой-то и такой-то личный интерес склонил его сердце, и даже если речь идет о величайшем человеке поколения… И вот уже весь город, а то и вся страна наполняется сплетнями, спором и раздорами, и нет на них управы, когда нет веры в мудрецов…