Вера и упование - [13]

И более всего сатан подстрекает к бунту против суда и правосудия людей больших, активно занимающихся воспитанием в себе Б-гобоязненности и исправлением душевных качеств. Он подстрекает таких людей поставить себя выше судей, пробуждая в памяти картины всей их праведной жизни — от юности и доныне, напоминая о величии их Б-гобоязненности, об изобилии свершенных ими добрых дел, и выстраивая перед ними, словно войско, с честью выдержанные ими испытания… И они чувствуют себя ущемленными и обиженными тем, что должны подчиняться решению обыкновенного судьи, лишенного каких-либо исключительных достоинств.

При этом, однако, временная, случайная ошибка не похожа на постоянную, сопровождающую человека с юности, и, как сказано выше, тот, кто не трудился упорно над алахой, не имеет удела в мудрости. Сказано вАвот дераби Натан разд. 29, что тот, кто учил мидраш, но не учил алаху, не познал вкус мудрости, а тот, кто учил алаху, но не учил мидраш, не познал вкус страха перед грехом. Он говорил: тот, кто учил мидраш, но не учил алаху, — это богатырь без оружия, а тот, кто учил алаху, но не учил мидраш, — это слабый, но с оружием в руках; тот же, кто учил и то, и другое, — это богатырь с оружием. И наш Талмуд полон как алахой, так и рассказами и мидрашами, а в Тосафот Кидушин 30а (начальные слова Ло, цриха) сказано, что Вавилонский Талмуд составлен из всего, что есть в Торе. И тот, кто в юности своей оставил упорное и настойчивое изучение алахи, остался без оружия, и вкуса мудрости так и не познал, — чем же ему гордиться и из-за чего возноситься его сердцу? Ибо, если не приобрел он мудрости, то что же он приобрел? 18

Наш долг — не жалеть слов, говоря об обязанности изучать алаху, — особенно велик и важен сегодня из-за уменьшения числа учащихся в нашем поколении. Остались немногие, в то время как остальных разметали во все стороны ветры сумасбродной нашей эпохи, и прилепились они к делам пустым и никчемным. И тем более заслуживают любви и бережного отношения немногие, что еще остались… Вкладывать в них труд и заботу, чтобы не потерять ни одного из них… Однако вдобавок ко всем естественным трудностям, что стоят на пути приобретения Торы, приходит теперь новое препятствие, изнутри самого Дома учения, побуждающее к ослаблению глубокого изучения алахи во всех ее деталях, чтобы проводить вместо этого время в обсуждении разного рода идей и фантазий, и делать открытия, в которых нет ничего общего с тем, что было передано Моше на горе Синай. И даже если темой рассуждений является страх перед Всевышним и исправление качеств души, или же поверхностный разбор алахи, — все это далеко от того, что является истинной целью человека в этом мире, а таковым может быть только учение, сопровождаемое точным знанием закона, как говорилось об этом выше. Но те, кто основывают свою мудрость в Торе на нравственных беседах и поверхностном обсуждении алахи, терпят неудачу, веря, что именно в этом и состоит истинная цель человека в мире. Они считают, что соответственно этому вели себя танаим (мудрецы эпохи Мишны) и амораим(мудрецы эпохи Гемары), и углубленное изучение алахи составляло непостоянную, второстепенную часть их учебы… Очень тяжело устранить это застарелое и глубоко укоренившееся заблуждение, которое представляет собой, между тем, совершеннейшую ложь. И если один из упомянутых любителей «нравственных бесед» отзывается о ком-то, что тот — «большой человек», то нет никакого сомнения, что на него произвели впечатление красивые речи того человека и его рассуждения, способные притягивать сердца. Но эту ли черту имел в виду Рава, отзываясь перед раби Нахманом о раби Аха бар Яаков, говоря, что он — «большой человек»? (Бава кама 40а) Будь это так, раби Нахману, который хотел проверить, насколько тот соответствует подобному отзыву, следовало бы спросить у него при встрече что-нибудь из мидраша илиагады, но, когда р. Аха бар Яаков предстал перед раби Нахманом, тот спросил его алаху! Из этого мы учим, что «большой человек» производит впечатление на других прежде всего своими познаниями в алахе! Другой пример из Талмуда связан с обычаем того времени «закрывать рынок» ради мудреца Торы: когда тот появлялся на рынке со своим товаром, другие продавцы, у которых был такой же товар, прекращали его продавать, пока мудрец Торы не распродаст свой. Когда потребовалось проверить однажды одного человека, имеет ли он право на эту льготу, ему задали вопрос по алахе, и когда он не смог ответить, решили, что он — не мудрец Торы (Бава батра 22а). А когда умирал раби Элиэзер а-гадоль, (Авот де-раби Натан 25), его спрашивали перед смертью о законах ритуальной чистоты, нечистоты и миквы, и еще он говорил тогда много о наказании, постигающем за нерадивость и недостаточное рвение в изучении алахи.

И когда во времена Храма существовал Сангедрин — важнейшее собрание мудрецов, заседавший в лишкат а-газит (особом помещении, примыкавшем к Храму), и он был центром Торы по слову самой Торы, и мудрец, который оспаривал его решения, подлежал смерти, и по слову его выходили на войну и ставили царя, — что же требовалось от мудрецов, входивших в это собрание? Быть знатоками