Вера и разум. Европейская философия и ее вклад в познание истины - [68]

Концепция культурно-исторических типов как основных действующих лиц всемирной истории не нашла в своё время поддержки у российской научной общественности, верившей в единый для всех «прогресс», но через два-три десятилетия в Европе стали появляться историки и социологи, которые, не упоминая Данилевского, начали применять ту же методологию. Среди них следует упомянуть Освальда Шпенглера, Макса Вебера и особенно Арнольда Тойнби. Шпенглер в своей книге «Закат Европы» (1918 год) противопоставил западную цивилизацию всем другим и предсказал скорую её гибель, повторив через 70 лет прогноз Киреевского. Макс Вебер углубил понимание культурноисторического типа, доказав на частном примере Запада, что его особенности зависят от принятого им типа верования – в данном случае протестантизма. Тойнби обобщил этот принцип отождествления ядра цивилизации с религиозной верой и систематизировал идеи всех своих предшественников в громадном 12-томном труде «Изучение истории». Он представил исторический процесс с древнейших времён до наших дней как рождение, развитие, расцвет, старение и гибель отдельных цивилизаций (этим термином он заменил «культурно-исторические типы») и их взаимодействие, понимаемое в самом широком смысле – от плодотворного сотрудничества до смертельной борьбы. За всю историю Тойнби насчитал около двадцати прошедших полный жизненный цикл цивилизаций. Сегодня поли-цивилизационная модель человечества является общепринятой в научной среде, а это значит, что историософская школа русского любомудрия восторжествовала. А раз она восторжествовала, значит, можно уже посмотреть, каковы её плоды, и сравнить их с плодами «немецкой классической философии».

Процесс принесения философией вещественных плодов – великое чудо, доказывающее, что идея первична, а материя вторична, и подтверждающее речение Христа «Дух животворит, плоть не пользует нимало». В этом загадочном акте умозрительная данность (ноумен) претворяется в чувственно воспринимаемую (феномен). Ноуменальное содержание немецкой метафизики превратилось на феноменальном уровне, как мы видели, в нацизм и марксизм, которые унесли десятки миллионов жизней. Главный ноумен русской историософии всё более заметно реализуется в политической доктрине многополярного мира, против которой перестала возражать даже Америка. А это – залог мирного сосуществования людей на нашей планете, то есть залог того, что миллионы жизней не будут унесены.

Так какая же философия качественней – та, которая приносит смертельные плоды, или приносящая плоды, оберегающие жизнь?

Беседа двадцать четвёртая Владимир Соловьёв-философ православия

Пожалуй, только теперь, по прошествии полутора столетий, оглядываясь на первоначальную русскую философию, можно сказать, что это было культурное явление всемирного масштаба. И всё же ни старшие славянофилы, ни Леонтьев, ни даже Данилевский не могут быть увенчаны титулом «философа православия», как Кант – «философа протестантизма». Дело в том, что они были не философами в строгом смысле этого слова, а философствующими личностями. И хотя личностями они были яркими и философствовали гениально, им не хватало того, без чего нет настоящего философа, с чего начинается философ, – метафизики. Это видно уже по языку их сочинений – в нём практически нет метафизических категорий, которые были непривычны для этих авторов, не вошли в самую основу их мышления и изложения идей, ибо не было соответствующей школы и тренировки. Их тонкие, умные, блестящие и даже пророческие рассуждения развивались в сфере феноменов, сфера же ноуменов оставалась для них неосвоенной и несколько чуждой. А поле, на котором играет философ, – это, прежде всего, ноумены, или, по терминологии средневековых схоластов, универсалии. И так мощно начавшаяся с открытия многополярности мира русская философия не могла и дальше находиться лишь на уровне историософии – дисциплины прикладной, – а должна была подниматься на уровень чистого умозрения, бескорыстных поисков вечной и безусловной истины как таковой. Для этого был необходим настоящий философ, какими были Парменид, Беркли и Кант. И такой философ явился в России – это был Владимир Сергеевич Соловьёв (1853–1900).

Он был сыном знаменитого историка Сергея Соловьёва. Дед по отцу был священником, который сам причастил восьмилетнего Володю и благословил его на христианскую жизнь. Мать его, которую звали Поликсена (как и его сестру), происходила из знатного малороссийского рода, к которому принадлежал замечательный украинский философ Григорий Сковорода. Так что мужская генетика звала его стать православным священником, а женская – философом. Он нашёл единственно возможный выход – стал философом православия.

Владимир Соловьёв родился в Москве, окончил лучшую в России «пятую гимназию» на Остоженке. Ныне там размещается институт иностранных языков, здание которого увешано мемориальными досками знаменитостей, вышедших из гимназии, среди которых красуется, конечно же, и доска Владимира Соловьёва. После гимназии Соловьёв окончил Московский университет и в течение года посещал как вольнослушатель Духовную академию.