Вера - [2]

Я знаю, что это письмо в никуда. Пишу его, чтобы отвлечься от всего. Пишу, чтобы хоть на секунду побыть рядом с вами.

Целую и крепко обнимаю, твоя Вера.

* * *

Здравствуй, Вера!

Ты так и не ответила на прошлое письмо. Мы очень волнуемся, матушка все время плачет, а я стараюсь сделать вид, что все хорошо. Все наладится. Я искренне верю в это, верю, что Господь не бросит тебя.

В прошлую пятницу в церкви Отец Степан рассказал обо всем. Теперь мы знаем, что произошло. Он рассказал, что Священный Синод был вынужден пойти на крайние меры, потому что безбожники убили проповедника, который пришел вести с ними душеспасительные беседы. Они подло и жестоко поступили с доверчивым и добрым человеком, который шел к ним со Святой Книгой и распятием. Отец Степан сказал, что нехристи пользовались добротой Мудрейшего Патриарха, который пошел навстречу им, разрешил селиться им на плодородных землях, держать связь с родственниками и даже приезжать раз в полгода домой. Теперь все будет по-другому, сказал Святой Отец, теперь сам Господь вложил карающий меч в руки воинов Господних. Все зашумели и проклинали тех, кто так коварно ответил на дарованную им милость. Он сказал, что стены, сдерживающие праведный гнев, падут и грешники будут наказаны. Отец Степан еще долго говорил, а потом мы все молились за Священный Синод и Мудрейшего Патриарха, а потом за воинов Господних и за заблудших овец.

Когда мы с матушкой выходили из церкви на нас смотрели как на прокаженных, шептались нам в след, отводили взгляд от нас, как будто на нас дурная печать, как будто мы сделали что-то богопротивное. И батюшка Эдуарда шел, вжав голову в плечи и мне было так жалко его...

Вера, сестра, прошу тебя, подай нам знак, что у тебя все в порядке. Обрати свое лицо к Господу, Он не оставит тебя, Он простит. Пожалей матушку, пожалей меня. Мы очень ждем тебя здесь. Я верю, если ты хорошо попросишь и раскаешься во всем, то тебя отпустят к нам, я буду просить письмом самого Мудрейшего... Искренне молюсь за тебя, твоя Джуд.

* * *

Джуд... милая Джуд, вот и еще одно письмо в никуда, скорее всего -- последнее... Вчера ночью, дав пятнадцать минут на сборы, увели всех из первого и второго бараков. Hаш барак под номером три. Все ждут ночи, ждут, когда придут за нами. А я не буду ждать, я уже все решила... Hо сначала я хочу сказать тебе и маме, что вы так ничего и не поняли. Я всегда верила в Бога, я всегда молилась Ему и хотела, чтобы он услышал меня. Hо никогда, слышишь, никогда я не стала бы поклоняться вашему Синоду, который взял на себя слишком много, который во имя Бога творит небогоугодное, который больше отворачивает от Господа, чем ведет к нему. И все равно, я прошу прощения и у мамы и у тебя, за ту боль, которую я причинила вам. И сама я прощаю вам все. А сейчас я запечатаю конверт, брошу его в облезлый почтовый ящик и пойду к воротам. Я хочу еще раз посмотреть в лица тех, кто называет себя воинами Господними и убивает Его детей. Hикто не сможет остановить меня, я пройду мимо них и отправлюсь на юг, где ты и мама ждете меня... Помолитесь за меня, мне это поможет...

* * *

Здравствуй, Вера!

Я все еще не теряю надежды увидеть тебя, или хотя бы получить от тебя весточку. Я вспоминаю все письма, которые я отправила тебе за эти десять долгих лет и понимаю, что так и не смогла тебе передать всю любовь, которая заставляет меня жить все это время.

Когда наша матушка умирала, она мне пожаловалась, что потеряла всю надежду на то, что ты жива, а я ничего не смогла сказать ей, я просто молчала. Я молчала, когда хоронили ее, я молчала, когда сыновья Софонии подожгли дом Эдуарда и никто не помог его батюшке. Я буду молчать, когда пойду по улице, чтобы отправить это письмо, а вслед мне будут кричать, вон, мол, сумасшедшая идет... Пусть меня называют сумасшедшей и тронутой, но я отчаянно верю в то, что Господь помог тебе и ты выжила в тот страшный год. Позади все тревоги, снова наступила спокойная жизнь и я надеюсь, что ты, где-то там, далеко, помнишь обо мне. Искренне молюсь за тебя, твоя Джуд.

24-25 марта 2004 г.