Вера - [65]

Она позвонила и, пока ждала Лиззи, все думала: из-за чего ей так тяжело? Неужели из-за галстуков? Или из-за губки? Или, на самом деле, из-за окна?

Ей стало стыдно за себя. Там, где может спать Люси, может спать и она.

– Я позвала вас, – сказала она, – чтобы вы помогли мне перенести подушку и одеяла к миссис Уимисс. Я лягу там на софе.

– Да, мэм, – ответила Лиззи, беря одеяла. – Но софа короткая и жесткая, мэм. Может, вам лучше устроиться на кровати?

– Нет, – твердо отказалась мисс Энтуисл.

– Она же большая, мэм. Миссис Уимисс даже и не почувствует, что вы в ней лежите. Очень большая кровать.

– Я буду спать на софе, – решительно ответила мисс Энтуисл.

XXVIII

В Лондоне у Уимисса был обычный день, за исключением того, что он был вынужден задержаться в конторе подольше – за время его отсутствия накопились дела, ему пришлось вступить в дискуссию с машинисткой, которая, пока его не было, разболталась до такой степени, что посмела ему возражать. Пришлось ее уволить. Так что уйти он смог лишь в пять, и то не переделав и половины дел, но он решительно отказался и далее жертвовать собой и отправился в свой клуб на партию в бридж. Он очень соскучился по бриджу, и теперь следовал своему обычному распорядку, хотя ему пришлось напоминать себе, что он женат. На самом деле он бы и не напоминал, если бы не испытывал такого негодования, но весь день, за всем, что он делал или говорил, стояло возмущение, потому он и знал, что женат.

Чрезвычайно педантичный во всем, он давно разложил всю свою жизнь по отдельным полочкам и отпирал каждую в нужный момент, отпирал и извлекал содержимое – вот здесь работа, здесь бридж, ужин, жена, сон, Паддингтон, «Ивы», или что там еще: все четко, все по отдельности. Покончив с содержимым полочки, он ее запирал и начисто вычеркивал ее содержание из головы, пока снова не приходила очередь ее отпереть. Медовый месяц был серьезным отступлением от правил, но его окончание он организовал так же четко, как и начало. В такой-то день, в такой-то час медовый месяц заканчивается и возобновляется регулярное открытие и закрытие полочек. Бридж был тем единственным видом деятельности, которая, будучи начата в четко определенное время, могла в намеченный час и не завершиться. Все остальное, включая жену, было просчитано по минутам, но вот бридж мог затянуться. Все дни пребывания в Лондоне, с понедельника по пятницу, он минута в минуту появлялся в своей конторе, а затем минута в минуту в клубе. Он всегда обедал и ужинал в клубе. Другие, как он знал, не так уж редко ужинали дома, но он объяснял это тем, что их жены не были похожи на Веру.

Так что когда Уимисс снова приступил к обычным делам по обычному распорядку, он бы и не вспомнил о Люси, если бы где-то, в глубине сознания, не испытывал негодования. Поднимаясь по ступенькам в свой клуб, он чувствовал раздражение, чувствовал, что с ним обошлись неправильно, и, в поисках причин такого ощущения, вспомнил о Люси. Теперь его женой была не Вера, а ему приходится ужинать в клубе, как если бы ею была она. Теперь его жена Люси, которая вместо того, чтобы быть там, где ей надлежит быть, на Ланкастер-Гейт, с энтузиазмом ожидая его возвращения – то, что Вера не ждала его с энтузиазмом, было, пожалуй, одним из законных его оснований для обид, – она осталась в Строрли со своей простудой. А почему у нее в Строрли случилась простуда? И почему он, молодожен, вместо того чтобы наслаждаться комфортом в обществе супруги, должен проводить вечер именно так, как он проводил все вечера в последние несколько месяцев?

Уимисс был крайне возмущен, но он все же очень хотел поиграть в бридж. Если бы Люси ждала его, ему пришлось бы покинуть игру, прежде чем его желание было бы удовлетворено – все жены всегда чему-нибудь да мешают, – а теперь он мог играть сколько угодно, сохраняя при этом справедливое негодование. Соответственно, он был отнюдь не так несчастлив, как мог бы быть – по крайне мере, до того момента, когда ему пришлось ложиться в постель. Он терпеть не мог спать в одиночестве. Даже Вера спала вместе с ним.

В общем, Уимисс считал, что провел день не лучшим образом: утро началось с разочарования, затем дополнительная работа в конторе, без нормального обеда – наткнувшись на первого же знакомого в клубе, он изумленно воскликнул: «Положительно, времени хватило только перехватить булочку да стакан молока! Представляете, времени хватило…» – но знакомый быстро растворился, – затем долгожданный бридж, и вот, вернувшись на Ланкастер-Гейт, он из оставленного Туайтом сообщения узнал, что откуда-то возникла эта надоедливая тетка Люси.

Обычно Уимисса развлекали сообщения Туайта, но только не это. Он раздраженно выкинул записку по поводу неправильно набранного номера – Туайт настоящий дебил, надо будет его уволить, но первую записку перечитал. «Ишь, хочет знать, как у нас дела. Странно, видите ли, что мы ей не звоним. Какая наглость!» – думал он. Резво как выползла! Уимисс, конечно же, и представления не имел, какую резвость развила мисс Энтуисл…

Да, день был неудачный, и теперь ему предстоит одинокая ночь. Глубоко оскорбленный, он поднялся в спальню, завел часы.