Верь мне - [41]

— Нонсенс. Я не падаю в обморок. Ты опоил меня. Или назвал мне какое-то гипнотическое слово, чтобы убить, которое погрузило меня в сон.

— Что? — смеется он.

— Это не смешно. Ты меня опоил.

— Я не опаивал тебя, киллер. Кем ты меня считаешь? И что это за убийцы такие, что погружают в сон?

Я заставляю свои глаза открыться, чтобы посмотреть, соответствует ли выражение его лица насмешке в его голосе. Соответствует. Его глаза мерцают, а усмешка широка.

— Почему я внезапно упала в обморок?

Его глаза сужаются, а улыбка исчезает.

— Это чересчур, тебе не кажется?

— Что чересчур? Быть выброшенной из аспирантуры? Неожиданная поездка на самолете с агентом ФБР, который говорит, что преследует меня? Правда о том, что у меня есть живой родственник? Разговор о том, что в меня стрелял Джеймс и бросил Ник? Что из этого чересчур для одного дня?

— Извини, — говорит он, сунув другую руку под плечо, чтобы побудить меня сесть. — И у тебя кровотечение. Ты упала и ударилась головой об асфальт. Я поймал тебя, но только под руку. Прости. Я не должен был допустить, чтобы ты ударилась головой.

Я сажусь, когда он убирает ладонь с затылка и обнимает меня. Он теплый. А мне холодно, даже в этом фантастическом меховом пальто. Сегодня вечером слабый ветер, но он пронизывает меня до костей.

— Ты действительно хочешь вернуться домой? Потому что, если это твое решение, тогда мы можем выезжать уже сейчас. Я не собираюсь навязывать тебе это. Особенно, если от этого твои панические атаки продолжатся.

— У меня не бывает панических атак.

— И в обморок ты не падала, — усмехается он. — Можешь называть это, как хочешь, но факт в том, что ты переутомлена. Так что просто скажи это снова. Скажи мне отвезти тебя домой, и я это сделаю. Больше никаких вопросов.

— Но как насчет Ника?

— Я узнаю, что мне нужно, без тебя. Все нормально.

— Нет, я имею в виду, у нас была сделка.

— Была.

— А если я откажусь пойти с тобой навстречу с тетей, то я не завершу ее?

Он пристально смотрит на меня, изучая мое лицо.

— Если тебе нужно, чтобы я давил на тебя, но поддерживал при этом, я сделаю это. Но ты та, кто командует, сегодня вечером, Саша. И я думаю, у тебя получится лучше обдумать все изменения, которые происходят, если ты возьмешь все под свой контроль и согласишься, что хочешь встретиться с тетей. Ты хочешь узнать правду о своей семье и своем месте в ней.

Я чувствую комок в горле, который сигнализирует о скорых слезах. Слезах, которые я отказываюсь кому-либо показывать, и больше всего этому человеку. Поэтому я закрываю лицо и начинаю вдыхать и выдыхать, снова и снова. Считать вдохи, как учат в медитации. И когда я снова обретаю контроль, то опускаю руки.

Джекс терпеливо ждет.

— Что она теоретически может сказать? Что она может найти, чтобы оправдать свой уход из моей жизни?

— Они думают, что она мертва, Саша. Она была только сводной сестрой твоей матери. У твоего деда был роман. Многие люди Организации делают это, думая, что у них могут появиться тайные дети. Дети, которым не придется жить по правилам Организации. Но в Организации нет таких вещей, как тайны.

— Неправда. Я была тайной.

Джекс улыбается мне, а затем берет меня на руки и встает, будто я ничего не вешу. Мы начинаем идти к машине.

— Ты была чертовски хорошей тайной. Мы не знали о Форде Астоне. Он был шальной картой. Конечно, оглядываясь назад, все обретает смысл. Ты связана с Фордом через Джеймса Финичи, который проделал работу в Форт-Коллинсе, где ты дожила год после того, как предположительно была убита в гавани. Когда-нибудь тебе придется рассказать мне, как наемному убийце Номер Шесть удалось застрелить тебя в грудь перед дюжиной людей, а ты выжила.

— Он действительно стрелял в меня.

— Я верю тебе. И твоя тетя верила в сообщения о твоей смерти неделями. Она была так рада, когда ты появилась на той вечеринке.

— Я не могу думать об этой ночи прямо сейчас. Действительно не могу. Это была худшая ночь в моей жизни. Даже хуже той, когда я потерла отца. Потому что в тот вечер, когда мой отец умер, я ожидала этого. Он так странно вел себя перед той работой. Но ночь, когда Ник Тейт решил, что работать на наркобарона в Гондурасе лучше, чем провести свою жизнь со мной... ну, ничто не готовит сраженного любовью тринадцатилетнего ребенка к такому отказу.

— Для той, кто не может думать об этом, ты весьма много рассказала о себе всего несколькими предложениями.

Он прав. Поэтому я затыкаюсь.

Мы добираемся до машины, в которой мужчина открывает заднюю дверь. Джекс усаживает меня на серое кожаное сиденье и ждет, когда я устроюсь, прежде чем закрыть дверь и обойти машину, чтобы сесть с другой стороны. Он обменивается несколькими словами с нашим водителем, который садится спереди, а затем Джекс присоединяется ко мне сзади, его руки обнимают меня, стараясь защитить — так же он держал меня снаружи. Непрозрачное черное стекло скользит вверх, закрывая нас от глаз и ушей того, кто за рулем.

Давление на затылок заставляет меня ахнуть.

— У тебя весьма серьезная рана, но кровь хорошо сворачивается. Швы не понадобятся, — он вытаскивает носовой платок из кармана пальто и прикладывает его к ране.