Венский кружок. Возникновение неопозитивизма - [7]
К 1920-м гг. центрально-европейское движение к научному мировоззрению достигло вершины своего развития, выразившейся в появлении трех книг: М. Шлика «Общая теория познания» («General Theory of Knowledge», 1918)>11, Г. Рейхенбаха «Теория относительности и знание априори» («Theory of Relativity and Cognition a priori», 1920), Л. Витгенштейна «Логико-философский трактат» (1921). Промежуточным звеном между этими книгами и теорией относительности Эйнштейна служит небольшая книга М. Шлика 1917 г. «Пространство и время в современной физике» («Raum und Zeit in der gegenwärtigen Physik»), в которой автор попытался совместить новый позитивизм с идеями, возникшими из новой теории. В 1917 г. Франк в некрологе на смерть Э. Маха подвел итог своей довоенной работе в области философии науки и вновь обозначил антиметафизическую позицию в физике. В контексте модернизированной эпистемологии — знание как взаимосвязь между эмпирическими фактами и системой символов — Карнап смог систематически использовать новую логику, чтобы начать работу над книгой «Логическое построение мира» и в 1930-х гг. вместе с Нейратом, Франком и американским неопрагматистом Чарльзом Моррисом выработать основания для антиметафизической единой науки и Международной энциклопедии унифицированной науки.
По словам К. Менгера, в начале 1920-х гг. интеллектуальная атмосфера Вены была наполнена одним: необходимостью обсуждения имеющегося наследия на более высоком уровне. К концу 1924 г. оформились интеллектуальные и институциональные основания для создания Венского кружка: Фреге, Рассел и Уайтхед, анти-метафизи-ческое мировоззрение Маха и Больцмана, Дюгем и Пуанкаре; кафедра натуральной философии Венского университета и Венское философское общество. Кружок значительно развил и разнообразил возникший уже на рубеже веков «новый позитивизм», поскольку, по мнению его членов, кружок находился «в поворотной точке философии» (Шлик). Конвенционалистское понимание научных теорий, расселовская теория типов и логика отношений, теория атомарных предложений (философия идеального языка) Витгенштейна, формалистская программа Гильберта с имплицитными определениями, общая теория относительности Эйнштейна наряду с его «Геометрия и опыт» («Geometrie und Erfahrung», 1921) стали элементами новой философии и концепции научного мировоззрения Венского кружка.
До 1930 г. на заседаниях Венского кружка обсуждались, в основном, два текста (предложение за предложением) — «Логическое построение мира» Р. Карнапа, которое, по словам Гана, представляло собой воплощение программы Рассела о точном философском методе, и «Логико-философский трактат» Л. Витгенштейна>12, а также проблема вероятности и программа радикальной перестройки математики голландского математика Л.Э.Я. Брауэра (1881 —1966)>13, пока (в начале 1930-х гг.) кружок не начал обсуждение рукописи Карнапа «Логический анализ языка» («Logische Syntax der Sprache»).
Нейрат так описал эту ситуацию:
«Венский кружок приложил много усилий для того, чтобы выделить логическое ядро из ‘Трактата’, высоко оцененного Расселом, чтобы освободить логику из метафизического панциря ‘Трактата’. Важнейшим результатом освобождения было, в частности то, что логика теперь понималась как синтаксис языка. Логика и математика обеспечивали аналитические утверждения, ‘тавтологии’, необходимые в науке для формулировки предложений о реальности. Неизбежно, что внутри кружка возникло сопротивление метафизике Витгенштейна; многие его тезисы не получали одобрения... в то же время сам Витгенштейн ‘выбросил за борт’ ‘предложения о предложениях’, последующий и подробный анализ которых подвиг членов Кружка включить ‘предложения о предложениях’ в язык науки. Стало ясным, что в логике и эмпирических науках мы сталкиваемся с системами предложений, на основании формы которых мы должны достичь понимания. В такой интерпретации, последний элемент, которого еще недоставало логическому эмпиризму, был найден, и теперь он стал завершенной, понятной эмпиристской концепцией»>14.
Удивительно, но членами кружка были проигнорированы две книги, опубликованные в 1925 г., — Шлика «Общая теория знания», переработанная им и вышедшая вторым изданием, и книга В. Крафта «Основные формы научных методов» («Die Gründformen...»), представлявшая его собственную позицию — конструктивный реализм>15, который приобрел влияние лишь на последней стадии развития Кружка.
В. Крафт регулярно участвовал в заседаниях Венского кружка с 1924 по 1936 гг. и написал первую монографию о Венском кружке. Согласно Крафту, после 1930 г. главными темами были: а) «Логический анализ языка» Карнапа и его критика Вайсманом, б) физика-лизм, представляемый Нейратом и Карнапом, в) труды Гейзенберга, Бора, Планка, Паули представляемые к обсуждению Шликом и Ганом. Согласно Бергману, обсуждались также математика Гильберта, теория типов Рассела, исчисление вероятностей, вопросы, касающиеся предполагаемого вычленения конкретных социальных наук, специфики «наук о духе», проблема типизации.
ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНАЯ РЕСПУБЛИКА УЧЕНЫХ
Уникальность Венского кружка заключалась еще и в совершенно новых принципах организации совместной интеллектуальной работы.
Серия «Фигуры Философии» – это библиотека интеллектуальной литературы, где представлены наиболее значимые мыслители XX–XXI веков, оказавшие колоссальное влияние на различные дискурсы современности. Книги серии – способ освоиться и сориентироваться в актуальном интеллектуальном пространстве. Неподражаемый Славой Жижек устраивает читателю захватывающее путешествие по Событию – одному из центральных концептов современной философии. Эта книга Жижека, как и всегда, полна всевозможных культурных отсылок, в том числе к современному кинематографу, пестрит фирменными анекдотами на грани – или за гранью – приличия, погружена в историко-философский конекст и – при всей легкости изложения – глубока и проницательна.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Главная тема книги — человек как субъект. Автор раскрывает данный феномен и исследует структуры человеческой субъективности и интерсубъективности. В качестве основы для анализа используется психоаналитическая теория, при этом она помещается в контекст современных дискуссий о соотношении мозга и психической реальности в свете такого междисциплинарного направления, как нейропсихоанализ. От критического разбора нейропсихоанализа автор переходит непосредственно к рассмотрению структур субъективности и вводит ключевое для данной работы понятие объективной субъективности, которая рассматривается наряду с другими элементами структуры человеческой субъективности: объективная объективность, субъективная объективность, субъективная субъективность и т. д.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Первая в России книга о патафизике – аномальной научной дисциплине и феномене, находящемся у истоков ключевых явлений искусства и культуры XX века, таких как абсурдизм, дада, футуризм, сюрреализм, ситуационизм и др. Само слово было изобретено школьниками из Ренна и чаще всего ассоциируется с одим из них – поэтом и драматургом Альфредом Жарри (1873–1907). В книге английского писателя, исследователя и композитора рассматриваются основные принципы, символика и предмет патафизики, а также даётся широкий взгляд на развитие патафизических идей в трудах и в жизни А.
Михаил Наумович Эпштейн (р. 1950) – один из самых известных философов и теоретиков культуры постсоветского времени, автор множества публикаций в области филологии и лингвистики, заслуженный профессор Университета Эмори (Атланта, США). Еще в годы перестройки он сформулировал целый ряд новых философских принципов, поставил вопрос о возможности целенаправленного обогащения языковых систем и занялся разработкой проективного словаря гуманитарных наук. Всю свою карьеру Эпштейн методично нарушал границы и выходил за рамки существующих академических дисциплин и моделей мышления.
Люди странные? О да!А кто не согласен, пусть попробует объяснить что мы из себя представляем инопланетянам.