Венский кружок. Возникновение неопозитивизма - [63]
Свою этику добра Шлик противопоставляет этике долга. Это этика «прекрасной души», которая по внутреннему побуждению стремится к тому, что общество устанавливает в качестве долга. Это отдаленная цель общественного развития. Пока еще практическое значение имеет только этика долга, как показывает прошлое и настоящее.
В своей работе «Учение о ценностях» я пытался показать, что гедонизм недостаточен для разъяснения и обоснования ценностей>249. На принцип получения удовольствия опирается лишь какая-то часть ценностей. Наряду с ним существуют также другие, не менее важные источники наших оценок. Это, прежде всего, пригодность для удовлетворения биологически обусловленных потребностей, инстинктов, желаний. Мерилом при этом служит не представление об удовольствии, а непосредственный порыв и его затухание вследствие исполнения желания.
В своем «Учении о ценностях» я попытался в общем виде рассмотреть область ценностей и основания для научных высказываний о них, а также дать их психологический и логико-теоретический анализ. Понятия о ценностях (за небольшим исключением, относящимся к наиболее общим ценностным понятиям, таким как «ценный», «превосходный» и т.п.) наряду с ценностным обладают также некоторым дескриптивным содержанием>250. Это содержание задается определением ценностных понятий. Так, например, «нравственное» определяется как соответствие моральному закону, как направленность ко всеобщему счастью или как обусловленное состраданием, а «прекрасное» — как гармония частей целого. Благодаря этому ценностные суждения также обладают некоторым вещным, теоретическим содержанием. Поэтому ценностные суждения, включая и нормы, можно анализировать не только психологически, но и логически. Благодаря своему вещному содержанию ценностные суждения могут быть поставлены в определенные логические отношения друг к другу. Между их понятиями можно установить отношения подчинения или несовместимости, из более общих ценностных суждений можно логически выводить суждения меньшей степени общности>251. На этом, с одной стороны, основываются системы этики и эстетики, с другой стороны, на это опирается и всякая обоснованная критика. Однако дедуцируемые ценностные суждения всегда обусловлены, они всегда предполагают другие, более общие ценностные суждения.
Специфическая оценка, которая каким-то образом определенное благо или прекрасное характеризует как «ценность», относится к мнению о вещном содержании. Можно быть дружелюбным или враждебным, привлекательным или непривлекательным, одобряемым или осуждаемым. Оценка выражает такого рода мнение. Это не есть нечто теоретическое, а просто сигнал для практического действия. Поэтому обозначения оценок также осмысленны: известно, как их нужно употреблять.
Приписывание оценки некоторому предмету или классу предметов выражается в оценочном суждении. Таким образом, оценочные суждения не только в своем дескриптивном содержании, но также и в целом имеют смысл>252.
Ценностное суждение выражает не только личное мнение того, кто его высказывает, но содержит в себе также предложение такого же мнения тому, кто понимает высказывание. Оно несет в себе не только чей-то субъективный взгляд, но и претензию на общезначимость.
Однако требование принять некоторое мнение, выражаемое оценкой, не обязательно должно быть выполнено. Нет никакой инстанции, которая заставила бы принять это мнение, как верификация заставляет принять дескриптивное высказывание. Нет никакой абсолютной ценности и никакого категорического императива, а только гипотетические императивы. Абсолютными считаются те ценности и императивы, которые стали самоочевидными в некоторой культуре. Объективную значимость конкретных оценочных суждений можно дедуцировать только из предположения о наличии общепризнанных оценочных основоположений. Без каких-либо предпосылок, в качестве безусловных, абсолютных оценочные суждения не могут претендовать на общезначимость. Нет никакого способа обосновать такие претензии.
5. Философия
Сделать философию научной — таково было принципиальное требование Венского кружка, фундамент его внутреннего единства.
Все позитивисты были едины в том, что философия не исследует какой-то своей области реальности. Что касается эмпирической реальности, то она разделена между конкретными науками, а внеэмпи-рическая, трансцендентная реальность не может быть предметом познания. Прежние объекты метафизики — абсолютное бытие, абсолютные ценности и нормы — не могут служить объектами познания. Вопросы и утверждения, относящиеся к ним, вообще лишены вещного содержания, это лишь псевдовопросы и псевдопредложения. В качестве метафизики философия, с научной точки зрения, невозможна>253.
Однако было не совсем ясно, как можно истолковать философию в позитивном смысле. В программной статье, открывавшей первый номер журнала «Erkenntnis»>254, Шлик, опираясь на идеи Витгенштейна, по-новому определил задачи философии. Философия должна заниматься прояснением смысла слов и высказываний, выявлением и исключением бессмысленных выражений. Поэтому она не формулирует никаких собственных утверждений, а лишь уточняет данные ей предложения. Философия не является системой истин и не представляет собой какой-то особой науки, это «деятельность, связанная с определением или раскрытием смысла высказываний. Философия разъясняет предложения, наука их верифицирует. В науке речь идет об истинности высказываний, в философии —о том, как их следует понимать»
Статья из сборника «На суше и на море» — 1964.
Новая книга политического философа Артемия Магуна, доцента Факультета Свободных Искусств и Наук СПБГУ, доцента Европейского университета в С. — Петербурге, — одновременно учебник по политической философии Нового времени и трактат о сущности политического. В книге рассказывается о наиболее влиятельных системах политической мысли; фактически читатель вводится в богатейшую традицию дискуссий об объединении и разъединении людей, которая до сих пор, в силу понятных причин, остается мало освоенной в российской культуре и политике.
Предлагаемая вниманию читателей книга посвящена одному из влиятельнейших философских течений в XX в. — феноменологии. Автор не стремится изложить историю возникновения феноменологии и проследить ее дальнейшее развитие, но предпринимает попытку раскрыть суть феноменологического мышления. Как приложение впервые на русском языке публикуется лекционный курс основателя феноменологии Э. Гуссерля, читанный им в 1910 г. в Геттингене, а также рукописные материалы, связанные с подготовкой и переработкой данного цикла лекций. Для философов и всех интересующихся современным развитием философской мысли.
Занятно и поучительно прослеживать причудливые пути формирования идей, особенно если последние тебе самому небезразличны. Обнаруживая, что “авантажные” идеи складываются из подхваченных фраз, из предвзятой критики и ответной запальчивости — чуть ли не из сцепления недоразумений, — приближаешься к правильному восприятию вещей. Подобный “генеалогический” опыт полезен еще и тем, что позволяет сообразовать собственную трактовку интересующего предмета с его пониманием, развитым первопроходцами и бытующим в кругу признанных специалистов.
Данная работа представляет собой предисловие к курсу Санадиса, новой научной теории, связанной с пророчествами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.