Венская прелюдия - [36]

А потом, вконец расстроенный и обиженный, Коко уехал в такие милые его сердцу Европы залечивать водами душевные раны. Некогда всесильный министр Морского ведомства и Председатель Государственного совета предпочёл скрыть от столицы и её вездесущих злых языков свой позор и разочарование. Следом за его высочеством отошли от дел и его «константиновцы». Адъютант Лузгин, хотя и сторонился всего этого политического серпентария, занимался исключительно деликатными и требующими определённых умений поручениями, под большую метлу попал в числе прочих.

— Это всего лишь значит, что мы не успели вас посвятить в детали нашего замысла, Алексей Борисович… — сдержанно ответил капитан. Долгая служба в статусе доверенного лица одного из самых влиятельных в империи представителей дома Романовых дала адъютанту главное — опыт. А он сейчас подсказывал, что князь остепенится и вернётся в реальность. Ему нужно только обозначить расстановку сил, указать на то, кто главный в посольстве и в этом расследовании.

— Леонид Павлович, я не люблю неподготовленных экспромтов, — сказал посол, сохраняя на лице искреннюю улыбку. — Если вы со мной, то увольте меня от подобных переживаний. Или вам по душе тихая жизнь деревенского помещика? Вот уж не думал, что такой деятельный и умный человек, как вы, в отставке удовлетворится охотничьим ружьём, несколькими коровами и кузней. Не дайте себе сгнить, Леонид Павлович! Не дайте! И главное — больше никаких сюрпризов!

Князь запустил два пальца в карман жилетки, откуда достал хронометр. Крышка откинулась с приятным щелчком — эти часы фирмы Буре были собраны на его швейцарском заводе и стоили очень приличных денег.

«Видали мы и не такие фокусы, — подумал Лузгин, оценив резкую смену в тоне князя. — И о кузне знает, ты ж посмотри… Значит, я тебе нужен, Алексей Борисович. Но никак не наоборот».

Напряжённое молчание со стороны своих новых подчинённых князь расценил как согласие с вышесказанным.

— Итак, господа! — Алексей Борисович резко развернулся и быстрым шагом направился сквозь бесчисленную череду проходных залов в сторону лестницы, ведущей в жилые помещения посольских служащих. Офицеры последовали за ним, обменявшись недоумёнными взглядами.

— Служил при российском посольстве в Вене некто Либерт… — Каждый шаг посла эхом раскатывался по залам. То ли подбой его туфель был металлическим, то ли он ступал демонстративно чётко, ударяя каблуком по паркету. — На первый взгляд — ничем не приметный чиновник, и мало кто в этом здании знал о его действительной миссии. Как оказалось — мой предшественник, посол Убри, пустил это дело на самотёк. Опустим его мотивы. Человек на закате карьеры часто делает ошибки, опираясь на домыслы и необоснованные обиды. И в Петербурге, в министерстве имели довольно смутное представление об успехах и планах господина Либерта. У нас всё, как обычно!

Лузгин с удовлетворением отметил для себя, что князь стал настолько эмоционален, что позволил себе лишние жесты руками. Это значило, что он чувствует себя в обществе людей, которым доверяет.

— Я провёл беседы с каждым, кто здесь служит. С каждым! — Лузгину показалось, что тюлевые занавески качнулись не от сквозняка, а от громогласного возгласа князя. — И что вы думаете? Никто! Ничего! Не может сказать о том, чем занимался этот Либерт!

— Ваше высоко… Алексей Борисович… Как заметил капитан первого ранга Лузгин, мы имеем план действий. И первым пунктом в нём значится осмотр его жилища. Вы не покажете, где он квартировался? — Завадский решил, что будет полезным прервать неожиданно эмоциональную тираду посла.

— Не покажу ли? — Князь ни на секунду не остановился. — Я рад, что наши мысли совпадают! Мы именно туда и направляемся!

Офицеры с улыбкой переглянулись — посол шумел уже скорее для приличия, это было заметно.

«Я бы дипломатам преподавал актёрское искусство… И профессором на этом курсе я бы назначил князя… Хорош старик, чего уж там говорить», — подумал адъютант.

— Так вот… В канцелярии не нашлось ни одного отчёта, ни одного документа, который бы свидетельствовал о том, что Либерт — незаменимый чиновник. Одна зацепка. Он написал своей матери, что находится в шаге от немыслимого взлёта! — продолжал размахивать руками князь, поднимаясь по лестнице. — Теперь Либерт пропал. Знал ли он какие-то секреты? Отвечаю однозначно — нет. Если с ним случилось что-то неприятное, ужасное, то зачем? Почему? Несчастный случай? Или он таки добыл нечто ценное?

Третий этаж в потолке был существенно ниже, чем первые два, и сразу бросалось в глаза, что эти помещения не предназначены для представительских целей. Недорогие кремовые обои, которые было бы уже неплохо заменить, не настолько блестящий паркет, двери, окрашенные белой краской.

Посол подошёл к четвёртой двери справа и достал из кармана брюк довольно массивную связку ключей. Отсчитав третий ключ слева, князь вставил его в замочную скважину.

«Если бы я открывал эту дверь первый раз, я бы покопался в ключах», — подумал Лузгин.

— Прошу! — Дверь в двухкомнатную квартиру Либерта распахнулась беззвучно.

— Позвольте, Алексей Борисович… — Адъютант извлёк из кармана вторую жёлтую перчатку и надел её на правую руку. На левой он носил перчатку постоянно, чтобы не шокировать окружающих увечьем кисти. Посол без лишних церемоний был аккуратно отодвинут в сторону. — Надеюсь, с момента исчезновения Либерта сюда никто не заходил?