Венок кентавра. Желтый свитер Пикассо - [6]

В кухню ввалились Рыжов и Трофимов. Елена Петровна подняла на них глаза, потом опустила в коробку с тортом. Три куска «Сказки», которые минуту назад были в ней, волшебным образом исчезли. Мистика какая-то!

– Овсяное печенье будете? Могу еще хлеб с вареньем предложить, – крякнула она и облизала испачканную кремом ложку.

От печенья коллеги отказались. Трофимов вызвался сгонять за тортом, и скоро на столе у Зотовой появилось очередное чудо кондитерской промышленности – торт «Наполеон».

Глава 3 «Наполеон»

«Много сладкого жрать вредно», – заключила Елена Петровна, запихнув в себя очередную порцию активированного угля. Живот крутило всю ночь, к утру поднялась температура, знобило, мутило, навалилась такая слабость, что Елена Петровна с трудом доползала до думательного места. Думы во время визитов посещали ее самые разные. Сначала она кляла «Наполеон». При одной мысли о тортике с жирной начинкой, который приволок Трофимов из ближайшей кулинарии, желудок подпрыгивал к горлу. Когда Елене Петровне стало совсем худо и температура подпрыгнула до сорока, мысли приняли неожиданный для следователя по особо важным делам оборот. Вдруг в ее внезапной болезни не торт виноват, а крылья падшего ангела? На том свете Елена Петровна однажды побывала, пережив клиническую смерть. Ангелов и демонов она там не встречала, только прогулялась по пустому коридору с бесчисленным количеством запертых дверей, вышибла кирпичную кладку, оказалась в райском саду и вернулась обратно[2]. Судмедэксперт Плешнер ее откачал и не дал вволю нагуляться по саду, так сказать, изучить окрестности. Глядишь – встретила бы там ангелов и пообщалась по душам. После возвращения Елена Петровна решила, что странные картины выдал ее мозг от недостатка кислорода. Сейчас, помирая от жара и озноба, Елена Петровна засомневалась. «Вдруг оно существует», – размышляла она, косясь на балконную дверь. Вчера была здорова, как конь, нашла крылья и чуть не померла. Может, не надо было их в квартиру тащить? Мама ей в детстве говорила: «Не тащи всякую каку в дом». Приволокла на свою голову! Хотя было и кое-что положительное: без всяких диет она за одну ночь похудела минимум килограммов на пять. Если окочурится, то в гроб ее положат стройной и прекрасной. От депрессии тоже не осталось и следа – на душевные переживания у Елены Петровны не осталось сил, до унитаза бы добежать, точнее, доползти.

Мистический туман в мозгу развеял звонок Трофимова. Венечка, кряхтя и постанывая, сообщил ей, что отравлен неизвестным пищевым продуктом и на дежурство не выйдет, потому что ходить может только в одно место.

Зотова обрадовалась, Трофимов обиделся.

Голос Рыжова в трубке, напротив, звучал бодро, но как-то странно. Вова торта отведать в гостях у Елены Петровны не успел – отбыл по вызову, но кусок ему был выдан сухим пайком с собой. Его слопали пополам две сотрудницы лаборатории, когда он вернулся с вызова, что спасло Рыжова от неприятностей. Криминалисту повезло больше всех, с чем Елена Петровна и поздравила Вову. Поздравления Рыжов принял вяло. Из-за форс-мажорного выхода из строя ассистенток он оказался завален работой по горло.

– Хочешь сказать, биологическую экспертизу от тебя ждать еще не скоро? – вяло спросила Елена Петровна и уже собиралась нажать кнопку отбоя, но Володя, отчего-то шепотом, сообщил, что все сделал, потому как половину ночи провел без сна из-за этих поганых крыльев! Другую половину Рыжов видел красочные кошмары, в которых главными действующими лицами были падшие ангелы и прочая нечисть. Мало того, с утра Вова поругался с женой. Конфликты в семействе Рыжова случались крайне редко, поэтому Вову это сильно опечалило.

– Кровища человеческая! – неожиданно громко рявкнул Рыжов, и Елена Петровна оглохла на одно ухо. Когда к ней снова вернулся слух, Зотова услышала то, что слышать ей совсем не хотелось. – Ищите женщину, – философски заключил Владимир и добавил: – Мертвую. То бишь труп. И другого криминалиста. Я с этими погаными крыльями дело иметь отказываюсь! – буркнул Рыжов и отключился.

– И другого следователя, – прокряхтела Елена Петровна и тоже отключилась вместе с телефоном.

* * *

Елена Петровна открыла глаза, отлепила от тела промокшую насквозь рубашку и, кряхтя, села. Пощупала лоб – жар прошел. В теле ощущалась дикая слабость, но живот больше не крутило.

За окном было темно. Елена Петровна включила сотовый и посмотрела на часы. Полночь. Ничего себе она поспала! Провалялась в отключке весь день, точнее, выходной день, что особенно прискорбно. На телефоне было несколько непринятых вызовов. Звонили несколько раз с работы и сын. Елене Петровне стало стыдно: совсем она обнаглела. Пашка наверняка не знает, что и думать, волнуется, Федор голодный.

– Федя, ты где? – позвала она, удивившись, что кот не орет дурниной, требуя жрать, как обычно. Судя по тому, что она пропустила десять звонков, возможно, он и орал. Поорал, понял, что бесполезно, обиделся и изображает святую неприступность. С каждым годом Федор становился все обидчивей. Придется мириться.

– Федя, не вредничай, выходи. Я тебе колбаску дам, – пропела Зотова, набрала номер сына и услышала звонок в дверь. «Пашка приехал проверять, что со мной стряслось, не дождавшись вестей», – решила Елена Петровна, надела халат и побрела открывать, коря себя в душе, что из-за нее сын сорвался ночью из дома.