Венок для незнакомки - [50]

Лично я этих ребят не любила. Оклемаются. О чем и сказала.

— А вот недавно в Бразилии, — добавила я, с наслаждением затягиваясь паршивой украинской сигаретой, — прооперировали человека с одиннадцатью пулями в груди. Они так удобно у него в теле устроились, что приняли решение не вынимать. И не вынули. Он стал тяжелее на сто граммов. Сейчас человек чувствует себя хорошо, идет на поправку.

Он посмотрел на меня, как на не вполне нормальную.

— А вот тоже был случай, — несло меня. — Пожилой немец пришел на осмотр к дантисту. Сделали рентген и обнаружили в шее у старика русскую пулю. Думал фашист, думал, вспоминал и вспомнил, как в сорок четвертом в Восточной Пруссии его танк попал под обстрел, и что-то легонько царапнуло по шее. Представляете? Шестьдесят лет с пулей прожил, и никакого беспокойства. Решили оставить — не дело же будоражить человека на старости лет...

Я думала, он хотя бы кулаком по голове постучит. Но нет, не стал. Он затушил сигарету, помог мне подняться, отряхнул одежду. И делал это с таким невозмутимым лицом, что я подумала, будто он женат. Причем безнадежно счастливо. Хотя кольца на руке не носил.

— Вы совершаете необъяснимые поступки, Лидия Сергеевна, — сказал он, когда, по его мнению, я стала выглядеть лучше. — Это не мое, конечно, дело, я рядовой исполнитель, но хотелось бы знать: с вами это часто случается?

— Сколько помню, всегда вела борьбу с превосходящими силами зла. Меня постоянно пытаются убить.

Тут я, конечно, набивала себе цену. Во-первых, только раз пытались убить, в злополучной дачной истории, во-вторых, хотели ли это сделать «папик» с «сынулей» — вопрос сложный. Хотя как сказать — Ларису Куценко тоже поначалу убивать не планировали, а чем кончилось?

Гэбэшник угрюмо помолчал. Профессиональная выдержка не позволила выразиться по-военному прямо.

— Приготовьтесь к затяжному переходу, — вздохнул он. — За холмами должна быть дорога, но я не уверен. Эта местность сильно изрезана. Можем потерять время. Пойдем параллельно берегу, через бухту Робинзона... И не шагайте широко, — он позволил себе ухмыльнуться в стальную щетину, — штанишки порвете. Узенькие они у вас.

— А на экскурсию не вернемся?

— Вам не хватило развлечений? — Гэбэшник посмотрел на меня строго, но в глубине глаз притаилась улыбка — Вам не кажется, что по возвращении с экскурсии вас могут ожидать?

Крым не тайга, здесь гораздо уютнее. Мы шли по холмам, мимо редких кустиков и сосенок. По приветливой травке. Обходили скалистые утесы. Хорошая беседа сокращает дорогу, но мы почти не разговаривали, поэтому тянулись целую вечность, пока не уперлись в стену кустарника. Неподалеку шумел прибой, кричали чайки, доносился гул цивилизации.

— Сбиться не могли, — пожал плечами гэбэшник. — В этих краях единственная бухта — Робинзона. Я не был в ней целый год, в принципе она не должна переехать.

— Эта бухта чем-то знаменита? — поинтересовалась я.

— Да нет, ничем. Если за год не произошли изменения... Песочек там особенно красивый. Теплый такой.

Он раздвинул ветви и помог мне пробраться через карликовые деревца, усыпанные овальными кожистыми листочками. Мы уткнулись в какую-то каменную изгородь — вроде тех лабиринтов, по которым я уносилась от «папика» с «сынулей», только более плотную. Предстояло либо идти в обход, либо пытаться перелезть, рискуя последним здоровьем.

— Пойдем в обход, — вздохнул Вадим. — Должно же это несчастье где-то кончиться.

— Эй! — раздалось у нас за спиной. — Вы что, новенькие? Сюда проходите, здесь тропа.

Мы резко обернулись, он даже бросил руку за спину... Но так и оставил ее под ремнем, на шершавой табельной рукоятке. Мы онемели от изумления. Из кустарника выбралась абсолютно нагая девица в шлепанцах — крутобедрая, со взбитой шевелюрой. Когда мы обернулись, она одной рукой чесала попу, другой указывала прямо перед собой. Убедившись, что мы ее услышали, девица мазнула глазками по Вадиму, игриво вильнула кормой и скрылась.

Мы посмотрели друг на друга. Помолчали. Поняли по глазам, что каждый увидел примерно то же, что и другой.

— Что думает по этому поводу всезнающий чекист? — спросила я.

На мой вопрос был единственный правильный ответ: мол, когда видишь эта, то вообще перестаешь о чем-либо думать. Он и ответил примерно так, не покривив душой. Потом добавил, что следует воспользоваться указанным проходом, поскольку неизвестно, во что выльется «объездная» дорога, а выйдя к бухте, уже не промажешь, и минут за сорок мы дойдем до Жемчужного.

По узкой, снаружи почти невидной тропе мы вышли к бухте. И за первыми же камнями, в тени развесистой белой акации, напоролись еще на одно потрясающее явление.

В самом действии, свидетелями коего мы стали, не было ничего возмутительного. Тем более неестественного. Нормальное, заурядное действие. По-английски говоря — акт. На подстилке раздувающимися ноздрями вверх лежало существо мужского рода и ничего не делало. На нем в позе наездницы восседало существо женского рода. Оно и выполняло за мужика всю трудную работу. Причем делало это вдумчиво, с интересом. Буря в от ношениях полов еще не грянула, поэтому на самом кончике носа у существа женского рода скромно покоились очки. Не такие, что для пляжных понтов, а для людей с ослабленным зрением. Возможно, в параллельной жизни существо работало либо библиотекарем, либо учителем музыки.