Венки Обимура - [46]

— Купала на Ивана! — выкрикнул вдруг Изгнанник, вспомнив незабываемое.

— Купала на Ивана! — подхватил кто-то рядом. Изгнанник обернулся. Старушка в белом платочке зачарованно смотрела на венки Обимура. Огоньки дрожали в ее влажных глазах.

— Костры! Надо жечь купальские костры! — вдруг молодо, счастливо рассмеялась она.

Огромный парень подхватил, точно перышко, одну из неудобных парковых лавочек и с размаху швырнул на землю. Груда дощечек! И еще! Вот и свечка невесты пригодилась — разжечь огонь. И когда костерок разошелся, на него взгромоздили уже целую лавку.

Огонь протянул ввысь трепещущие руки.

— Эй-эх!

Тот же парень с разбегу перемахнул через костер. И полетели по ветру подолы, косы девичьи… Одна за другой прыгали пары через пламя. Что смеху, что крику! Кто-то швырнул туда охапку травы — искры взвились столбом, звезд достигли. Смеялись люди. Сияла река.

«Люди, дети Земли, прощайте! Такими, как сейчас, в минуту вашего детского веселья, я запомню вас!»

Изгнанник обводил медленным взором счастливую толпу, и вдруг…

Юлия! Стоит и смотрит на него! Что в том взгляде? Вражда? Ах да, он ведь еще и уничтожил ее опытное поле. Но что эта мелочь перед последним мгновением, перед разлукой навечно?

«Земля, на которой она остается, наполни ее душу вечной тоской обо мне! На молоду, под полн, на перекрое и на исходе месяца!»

Изгнанник уже видел, что в черной вышине засветилось бледно-синее пятно, которое делалось все ярче и ярче.

— Все! — закричал Изгнанник в исступлении. — Все! — И, повинуясь неизъяснимому порыву, он метнулся к Юлии, и она потянулась к нему, но в этот миг ослепительный синий луч пал с неба, накрыл Юлию… и поблек… и растворился в белом свете выкатившейся из-за облаков, наливной, как спелое яблоко, луны.

Из Приказа по Управлению Космического надзора Делаварии:

…Куратор № 1 (пункт пребывания Изгнанника планета Земля, дело о строительстве завода шестинол-фола-вадмиевой кислоты) за самовольный контакт с объектом наблюдения и посещение места ссылки лишается права работать в системе космического надзора. Функции Куратора № 1 временно передать Куратору № 2 в связи с окончанием срока ссылки Изгнанника № 2. Рассмотреть в Совете Управления заявление бывшего Изгнанника № 2 о принятии его в систему космического надзора и назначении на пост Куратора № 1. До особого распоряжения пост Куратора № 1 считать вакантным.

Ст. инспектор надзора Ар. К.Б.О.С. Труга

* * *

Другой! Так вот кто был Другой!

Юлия. Ульяна. Сова.

Она всегда знала! Он поздно догадался, а она знала еще тогда, в доме умирающей Наташи, когда Изгнанник принял облик Ивана.

И не доверилась. Они оба стали слишком людьми, чтобы поверить друг другу? Или наоборот — остались слишком делаварцами?

Немыслимо, но он ведь даже не знает, за что Юлия… за что Другая была сослана на Землю!

Скорее… что-нибудь сделать. Прекратить эту боль. Вода в Обимуре глубока!

Изгнанник бросился к обрыву, но завяз в ликующей толпе. Они ничего не увидели, ничего не поняли. Колыхались венки на воде. Сколько их! Нет конца этой светлой череде! И нет сил смотреть на нее. В его душе была темнота, и ни одна свеча, ни один костер не озарили бы ее.

Господи, так значит, это Юлии предназначалось счастливое видение корабля-венка, плывущего по небесным волнам?..

О что же, что же теперь? Вот она, вечная путаница со временем, земным и делаварским. Вот от чего хотел остеречь осторожный Куратор! Нет, нет, еще двести пятьдесят лет здесь не перенести!

Судорога скрутила Изгнанника, он грянулся наземь. А вокруг все шумел счастливый люд. Прыгали через костер парни и девушки.

Изгнанник смотрел неподвижно. Вон та пара, жених и невеста в платье белом, словно яблоневый цвет… Ведь это Иван и Наташа! Они!.. Все как сулила Ульяна… Сколько веков назад они устремились друг к другу, сколько перенесли разлук, чтобы наконец соединиться? Их путь не раз пересекала смерть. Да ведь люди тоже вечно ищут своего Другого. Только у них это называется любовью.

Сияла Луна. Струился, неслышно дыша, Обимур. Казалось, из самой Луны истекает он, столь чиста и светла была вода его. И, как в зеркале, отражалось в ней разноцветье венков и трепет огней. Но Изгнанник теперь видел иное…

…Видел он трактора с поднятыми ножами, готовые к штурму полей. На краю поля стоял Иван. Он что-то говорил, но не хотели слушать его трактора. И когда опустились их ножи, готовые вонзиться в землю и изрыть ее, Иван упал на их пути, закрывая собою травы…

Дрогнула, всплеснулась вода в Обимуре, сменилось видение пред взором Изгнанника.

Явились ему теперь каменные башни, тяжелые стены, сверкающие металлические кубы величиной с большой дом, сплетенья труб — и высоко поднявшиеся столбы, испускающие в небо черные облака. Видел Изгнанник на месте парка и совхоза сумятицу новых улиц в бетонных коробках домов. Видел утреннюю торопливую толпу, и своры автобусов, и цепи вагонов и цистерн, ползущих в разные стороны. В чахлых клумбах торчали плакаты, на них были нарисованы непреклонные мужчины, широкоплечие женщины и закаменевшие в улыбках дети.

На месте опытного поля рассмотрел он каскад прудов — точнее сказать, небрежно вырытых ям, в которых будто бы очищалась вода до того, как попадет она обратно в Обимур, откуда завод забирал ее живой и свежей. Изменился и Обимур: светлое зеркало его потемнело, поблекла зелень прибрежных чащ; серые пыльные воробьи населили их — воробьи, которым все хорошо, которые все прощают людям… И возникло пред Изгнанником твердое лицо Дубова, и блеск его неподвижных глаз, который соперничал с блеском золотистого кружочка на груди пиджака. Гремели цифры, будто залпы салюта. Букеты оранжерейных цветов чахли под еще живым солнцем.