Венгрия-1956: другой взгляд - [31]
В Москве Имре Надь практически устранился от активной политической деятельности, найдя свой Unterkunft («уютный уголок» — нем.) в Международном аграрном институте. Его коллега Владимир Турок вспоминал: «Когда через много лет я узнал, что Имре Надь стал председателем совета министров Венгерской Республики, в первый момент был крайне удивлен (таково было не только мое, но общее мнение, поэтому думаю, что я был объективен), потому что мы видели в нем политика средних дарований и образованности, который, впрочем, прекрасно понимает крестьянский мир и умеет говорить с крестьянами»>145.
Возможно, в середине 1930-х годов Имре Надь серьезно думал отойти от политической деятельности и вернуться с семьей на родину. В 1935 году его супруга Мария Эгетё продлила свой венгерский паспорт и затем поехала в Венгрию на лечение. Сам Надь отказался от предложенного ему в 1936 году советского гражданства. В 1936 году партийная комиссия венгерских коммунистов охарактеризовала его как разложившуюся личность. Эксперт-аграрий был исключен из партии и потерял работу, но обвинения, которые должны были его погубить, сослужили Надю добрую службу. Уже в ближайшие месяцы большинство его обвинителей, включая вождя венгерских коммунистов Белу Куна, были казнены в ходе сталинских репрессий.
Неизвестно, какую роль в печальной судьбе критиков Имре Надя сыграл тот факт, что с 1933 года он подвизался в качестве секретного информатора НКВД под кличкой «Володя». В 1989 году публикация документов из архивов КГБ, убедительно доказывающая сотрудничество одной из культовых фигур «революции 1956 года» с советской госбезопасностью, вызвала шок. Впрочем, официальные СМИ объяснили данный неудобный факт стремлением советских спецслужб дискредитировать венгерского героя.
Надь восстановил свои позиции в КПВ и продолжил заниматься научной деятельностью. После нападения Германии на Советский Союз он, по всей видимости, занимался подготовкой диверсантов для действия в тылу немецких войск, а также руководил пропагандистской радиостанцией «Кошут».
Его дальнейшая стремительная карьера была связана с острой нехваткой кадров для создания антифашистского правительства страны, где людей с левыми взглядами последовательно истребляли на протяжении 20 лет. 29 ноября 1944 года фамилия Надя как потенциального члена будущего кабинета Венгрии появилась в документах советского МИД. Уже в следующем месяце он вернулся на родину в качестве будущего министра сельского хозяйства. Малоизвестный эмигрант внезапно получил ключевой пост в первом послевоенном правительстве Венгрии.
Учитывая все политические зигзаги эпохи Высокого сталинизма в странах Восточной Европы, фортуна не оставила Имре Надя и на родине. Именно он 15 марта 1945 года провозгласил правительственный декрет об аграрной реформе, по которому венгерские крестьяне впервые за сотни лет наделялись землей. Это сделало имя министра исключительно популярным в народе. Надь был введен в состав ЦК Венгерской коммунистической партии и одно время занимал пост министра внутренних дел, но в 1949 году был снят со своей должности по обвинению в оппортунизме. Серьезных последствий для Надя эта временная опала не имела — напротив, она опять же сработала на его имидж. В глазах обывателей он был «истинным мадьяром» среди «московитов» и «жидов», страдающим за венгерский народ.
В 1953 году, после смерти Сталина, Имре Надь сменил на посту главы правительства предыдущего руководителя Венгрии Матьяша Ракоши. С этого момента бывший министр сельского хозяйства стал ассоциироваться с десталинизацией. При нем были уменьшены налоги, прекращены политические репрессии, сокращены капиталовложения в тяжелую индустрию. Хотя речь шла о политическом тренде, едином для всех стран советского блока, венгры ассоциировали реформы именно с именем Имре Надя.
Правление Надя было недолгим. Спустя два года в результате партийных интриг он бы смещен со своего высокого поста и исключен из партии. В глазах сограждан это добавило Надю ореол «диссидента-мученика». Именно поэтому одним из лозунгов студенческих демонстраций, начавшихся 23 октября, стало немедленное возвращение Имре Надя в правительство. Это требование было удовлетворено 24 октября 1956 года.
Возвращение Имре Надя было еще более бесславным. Вновь придя к кормилу власти, он оказался не в силах придерживаться твердой политической линии и метался между звонками из Москвы и воплями уличной толпы. Как вспоминал Георг Лукач, «с Имре Надем никогда не было ясно, на какой точке зрения он, собственно говоря, действительно стоит… Я абсолютно не утверждаю, что Имре Надь был контрреволюционером или, если хотите, сторонником капитализма… Одним словом, я не утверждаю ничего подобного. Я говорю лишь о том, что у него не было никакой программы. Сегодня он говорил одно, завтра — другое»>146.
28 октября 1956 года он признал «народное возмущение», которое только всего за несколько дней до этого именовал «контрреволюцией», справедливым, заявил о выводе советских войск из Будапешта и легализовал все военизированные формирования мятежников. К тому времени Надя утратил контроль над ситуацией в стране. В условиях, когда венгерские войска были парализованы, силы безопасности разгромлены, а советские войска выведены из столицы, Надь фактически оказался заложником бушевавших на улице правых. Премьер-министру оставалось лишь безоговорочно исполнять их требования.
