Венгрия-1956: другой взгляд - [22]

В СССР процесс демонтажа советской модели занял четыре года. Первоначально речь шла об умеренных реформах, «неформалы» щеголяли в майках с надписью «СССР», а партийные бонзы клялись в верности заветам Ленина. Постепенно, по мере либерализации политической системы и углубления экономического кризиса, критика «черных пятен» прошлого сменилась на делигитимацию всей советской общественной и экономической модели, и к 1991 году люди, еще недавно выходившие под красными знаменами с надписью «Идеи перестройки в жизнь!», уже маршировали под разноцветными триколорами и требовали суда над КПСС.

В Венгрии 1956 года процесс демонтажа народной республики занял считанные дни. Именно это объясняет тот идеологический хаос, который являли лозунги, развернутые на улицах Будапешта и других крупных городов страны. Одни люди все еще призывали к «реабилитации жертв репрессий» и формированию правительства под руководством Имре Надя — другие уже в то же самое время требовали назначить премьер-министром кардинала Миндсенти и призывали в Венгрию войска ООН (читай — вооруженные силы США). Политолог Клод Лефор писал: «Накануне восстания даже оппозиция и лагерь недовольных не думали о революции. Что они хотели? Чтобы были пересмотрены процессы жертв сталинизма, чтобы судопроизводство снова было поставлено на правовую основу, чтобы была открыта дискуссия в партии, чтобы хозяйственное руководство учло реальные интересы населения, чтобы отношения с Советским Союзом были поставлены на новую основу, чтобы была произведена смена правительства: Имре Надь снова вернулся к власти. Короче, они требовали реформ»⁸¹.

Несмотря на то, что события «Венгерской осени» были уже подготовлены советской десталинизацией, недолгим премьерством Имре Надя, снятием Матьяша Ракоши, деятельностью кружка Петефи и активностью католической церкви, первым актом драмы стала демонстрация солидарности с народом Польши 23 октября 1956 года.

Акция была подготовлена и организована студентами, что важно для понимания всего характера движения. Сегодня марксистская политическая мысль, как правило, относит студенчество к «легкой кавалерии» революции, которая является инициатором беспорядков, восстаний и уличных боев. Вслед за студентами в бой вступает «тяжелая пехота» — промышленный пролетариат, который сначала парализует страну забастовками, а затем становится массовой базой восстания. Эти выкладки справедливы для революций XIX века и выступлений 1960-х годов, но не для описываемой эпохи. После Первой мировой войны и до 1950-х годов включительно учащиеся высших учебных заведений были преимущественно правыми. Российское студенчество в 1917 году пополнило юнкерские училища, которые стали ударным кулаком контрреволюции. Немецкие студенты массово шли во фрайкоры и нацистскую партию.

Все вышесказанное относилось и к Венгрии. На тот момент в студенчестве все еще было много выходцев из старого среднего класса, которые хорошо усвоили «традиционные» ценности. Неустойчивое финансовое положение подталкивало их к политическому экстремизму, а юношеский радикализм обращал их взоры к фашизму с его культом молодости и смерти⁸².

Но свои сокровенные мысли студенты смогли озвучить только 23 октября 1956 года. Даже требования, выдвинутые накануне демонстрации, носили весьма умеренный характер и включали в себя созыв внеочередного съезда ВПТ, формирование нового ЦК партии, «советско-венгерскую и советско-югославскую дружбу на принципах полного экономического и политического равноправия и невмешательства во внутренние дела друг друга».

Как писал российский историк Валентин Алексеев, в первые часы демонстрации «…бросались в глаза именно благонамеренные по форме лозунги и наличие в рядах демонстрантов искренних сторонников «народной демократии», сочувствие и поддержка ряда звеньев партийного аппарата и низовых партийных организаций, одобрение центрального печатного органа «Сабад Неп»⁸³.

Но по мере продвижения демонстрантов к Буде, настроения митингующих стали меняться. С флагов демонстранты стали срывать гербы народной республики, на обращение «товарищ» отзываться улюлюканьем, а от солдат требовать снять с пилоток красные звезды. Выступление по радио Эрнё Герё лишь подлило масла в огонь. Толпа кричала: «Долой Герё!», «Где Имре Надь?». Но и появление Надя, которого срочно доставили на автомобиле к зданию парламента, не успокоило страсти. Аппаратный чиновник, сделавший карьеру в тихих кабинетах, не был человеком, способным утихомирить взбешенную толпу. Когда Надь нехотя начал свою речь словами: «Товарищи и друзья!» — он услышал из толпы: «Мы не товарищи!» — и поспешил согласиться: «Хорошо, дорогие друзья». Это был его первый, но отнюдь не последний компромисс на протяжении следующих дней⁸⁴.

Выступления Надя, призывавшего бороться за «социалистическую демократизацию», соблюдать законность и расходиться по домам, никого не удовлетворили. Демонстрация солидарности стремительно перерастала в мятеж. Недовольные радикалы направились к комплексу будапештского радио, желая взять его под свой контроль, но здесь их остановила охрана. Атака на здания закончилась кровопролитными столкновениями, которые ночью переросли в перестрелку. В девять часов утра следующего дня радио было захвачено. Ситуация в городе полностью вышла из-под контроля. Демонстранты не только свергли памятник Сталину, но и разгромили редакцию партийной газеты «Сабад Неп». На улицах горели костры из левых и коммунистических книг, сочинений Ленина, Маркса, Розы Люксембург… Молодежь уничтожала советскую символику и вооружалась. В казармах имени Килеана им удалось достать оружие, которое раздавалось всем желающим. Корреспондент радио «Свобода» Фредерик «Фриц» Хайер, приехавший в Венгрию через границу с Австрией, запечатлел романтический образ «повстанцев» в те дни: «Половина борцов за свободу была пьяна, но это была смесь счастья и алкоголя...» Журналистов спрашивали: «Какого черта, где твоя помощь, Запад? Где твои танки и самолеты? Или мы должны разбить всех русских сами?»