Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе - [34]
Надо помнить, однако, и о другом. Выступая на политической арене Венгрии с правых позиций и жестко оппонируя любым попыткам властей ограничить позиции церкви в экономической и духовной жизни, кардинал Миндсенти вместе с тем проявил гуманизм в отношении некоторых несправедливо, по его мнению, притесняемых категорий населения, что прибавляло ему популярности[138]. У советских эмиссаров, посещавших Венгрию в первые послевоенные годы, складывалось впечатление не только об активности венгерской католической церкви в деле послевоенного восстановления страны, но и о ее широкой общественной поддержке[139].
Чтобы в полной мере понять общественное значение конфликта между властью и католической церковью, необходимо представлять себе масштабы влияния последней на общественную и культурную жизнь страны, и не в последнюю очередь ее экономического влияния до 1945 года, а отчасти даже и до 1948 года. Правоавторитарный хортистский режим, установившийся в результате свержения Венгерской Советской республики 1919 года, с первых лет своего существования стремился активизировать деятельность «исторических» церквей Венгрии – католической, к которой было официально приписано более 65 % населения, а также протестантских – кальвинистской и лютеранской. Цель, которая преследовалась этой политикой, четче других сформулировал в начале 1920-х годов министр просвещения и культов граф К. Клебельсберг: «Борьба идет между церковью и социализмом… В связи с этим на венгерские церкви ложится громадная ответственность. Только сильная церковь сможет поставить преграды на пути дехристианизации человеческого духа. Беда, если церковь не выдержит испытания, проиграет в схватке с социализмом за умы людей. Именно это случилось, как мы знаем, в России… Мы должны дать нашей церкви всю ту поддержку, которая ей необходима от нас для успеха в этой борьбе»[140].
В межвоенный период в Венгрии существовало около 1500 различных религиозных организаций (от культурных, благотворительных обществ и христианских профсоюзов до политических объединений ярко выраженной консервативной направленности). В них состояло до 15 % всех католиков. В 1920-1930-е годы в стране имелось столько же действующих монастырей, сколько их было в эпоху австро-венгерского дуализма, хотя территория венгерского государства по итогам Трианонского мирного договора 1920 года уменьшилась втрое[141]. Глава католической церкви (примас) обладал правом накладывать вето на принятие любого закона, касающегося деятельности клира, существовала также практика предварительного ознакомления епископата со всеми проходившими через парламент законопроектами. Епископы и другие высокие церковные иерархи (католики и протестанты) автоматически входили в верхнюю палату венгерского парламента. Идеологи консервативного хортистского режима пытались именно на христианском фундаменте возводить свою систему взглядов, неизменно облекали ее в христианские одежды. Функцию официальной идеологии в Венгрии эпохи хортизма на протяжении по меньшей мере полутора десятилетий пыталась выполнять так называемая «христианско-национальная» доктрина, которой был придан межконфессиональный характер. Господствующим направлением официозной художественной культуры становится необарокко, широко эксплуатировавшее христианскую символику.
Довольно сильны были экономические позиции «исторических» церквей. Так, католической церкви принадлежало более 15 % всех земельных угодий, 5 банков, многочисленные предприятия легкой промышленности, одна треть всех учреждений здравоохранения и социального обеспечения. Особенно велика была роль церквей в управлении школьной системой: до 1948 года в ведении церковных администраций находилось 67 % начальных школ, половина гимназий, 80 % средних педучилищ, ряд вузов[142].
В конце 1930-х – начале 1940-х годов значительная часть католического клира сопротивлялась усилению влияния праворадикальных сил на венгерскую политическую жизнь, выступала за сохранение консервативного статус-кво, против реформ политической системы в соответствии с современными германскими образцами и введения антисемитских законов. В 1944 году, в черные дни Холокоста, некоторые священнослужители прятали евреев, подвергая тем самым себя нешуточной опасности. Как бы там ни было, христианский консерватизм не сумел стать той духовной силой, которая смогла бы в 1930-е годы установить преграду на пути все большего сближения хортистской Венгрии с нацистской Германией. Оказавшись во враждебном окружении стран Малой Антанты, создававших защитные механизмы против венгерского ирредентизма, Венгрия уже с конца 1920-х годов все больше ориентировалась в своей внешней политике сначала на Италию, а затем на Германию, как и она сама, глубоко неудовлетворенную Версальской системой и жаждавшую реванша. Все это не могло не привести хортистский режим к бесславной кончине.
После войны коалиционные левоцентристские правительства взяли курс на ограничение политической и экономической деятельности церквей, воспринимавшихся ими как оплот реакции. По справедливому замечанию крупного венгерского историка и общественного деятеля консервативно-антифашистской ориентации убежденного католика Дюлы Секфю (в 1946–1948 года посла Венгрии в СССР), закостеневший в своей неизменности венгерский католицизм, которому не удалось сплотить против гитлеризма широкий фронт, не казался в новых условиях надежным партнером
