Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе - [23]

Силовая политика в Венгрии, таким образом, не оправдывала себя. Очевидная неудача военного вмешательства 24 октября не только заставляла советских лидеров искать другие, более действенные способы разрешения венгерского кризиса, но и вплотную подводила их к мысли о необходимости определенного пересмотра характера отношений с восточноевропейскими странами, поскольку, при всей видимой всеохватное™ советского контроля над Восточной Европой, на самом деле не решалась главная задача – сохранения внутриполитической стабильности в странах этого региона, находящегося в непосредственной близости от СССР и входящего в сферу его жизненных интересов. Пребывая в состоянии немалой растерянности – ведь все испытанные до тех пор средства оказались неэффективными, – советские руководители решили всерьез (!) испробовать мирный вариант, увидев в курсе Имре Надя на компромисс с повстанцами (при условии сохранения основ коммунистического правления) последний шанс на стабилизацию обстановки.

Однако и эти надежды себя не оправдывали. Последующее разочарование в мирной тактике было связано с осознанием слабости правительства И. Надя, неспособного контролировать ситуацию («мы пошли навстречу, но нет теперь правительства»). Сказался и еще целый ряд факторов: давление китайского руководства[88], развитие событий на Ближнем Востоке, где дружественный СССР Египет, за несколько месяцев до этого национализировавший Суэцкий канал, подвергся атаке со стороны Великобритании и Франции с участием Израиля. 28 октября военные приготовления на Ближнем Востоке были для Хрущева аргументом в пользу мирного разрешения венгерского кризиса – он хотел противопоставить свою способность к выработке мирного пути силовой политике империалистов. Однако массированная атака на Египет, произошедшая в последующие дни, заставила советского лидера пересмотреть свое отношение. Перспектива поражения Египта и угроза утраты власти коммунистами в Венгрии были восприняты им как звенья одной цепи, симптомы фронтального наступления сил империализма и отступления сил социализма и их союзников во всемирном масштабе («Если мы уйдем из Венгрии, это подбодрит американцев, англичан и французов-империалистов. Они поймут как нашу слабость и будут наступать… К Египту им тогда прибавим Венгрию. Выбора у нас другого нет»). Демонстрация военной силы в Венгрии стала бы, с точки зрения Хрущева, поддержанной соратниками, наилучшим опровержением представлений о слабости СССР. Именно так она была бы воспринята во всем мире.

Не меньшую роль сыграл и внутренний фактор – реальные опасения Хрущева, что утрата Венгрии как союзника вызовет негативный отклик многих его соратников по партии и не только крайних сталинистов, покажется им явным симптомом ослабления державного положения СССР за годы, прошедшие после смерти Сталина (показательно его высказывание на заседании Президиума ЦК 31 октября: «Мы проявим тогда слабость своих позиций. Нас не поймет наша партия»)[89]. Как справедливо заметил еще в 1958 году первый биограф Имре Надя известный публицист и политолог Тибор Мераи, Хрущеву нужно было предотвратить образование враждебной ему коалиции консерваторов и силовиков, доказав, что он дорожит целостностью державы не меньше других.

За один день установки руководства СССР кардинально изменились: «Пересмотреть оценку, войска не выводить из Венгрии и Будапешта и проявить инициативу в наведении порядка в Венгрии». С таким трудом, но, казалось бы, уже обретавшая свои очертания новая концепция восточноевропейской политики СССР, предоставлявшая союзникам большее поле самостоятельности, была на следующий же день, 31 октября, отброшена, произошел откат к более традиционной политике силового диктата. И это несмотря на то, что сложившаяся международная обстановка и однозначно декларированная позиция США едва ли давали серьезные основания говорить о возможности межблокового конфликта: «большой войны не будет», – признал сам Хрущев.

Впрочем, Декларация 30 октября не была мертворожденным документом. В ноябре – декабре 1956 года делегации Польши и Румынии, ссылаясь на нее, добились от Москвы определенных подвижек в двусторонних отношениях, не в последнюю очередь экономических. Показательна и хрущевская трактовка сути декларации, выраженная в словах: «мы придерживаемся Декларации. С Имре Надем это невозможно». По мнению советского лидера, принятый документ применим только, когда речь идет об отношениях между социалистическими странами; в Венгрии же коммунисты уже теряют власть.

Бесспорно, антиегипетская акция Великобритании и Франции стала тем внешним фоном, на котором советские военные действия в Венгрии, начатые 4 ноября, могли бы вызвать более снисходительное отношение мирового общественного мнения. Кроме того, вовлеченность стран НАТО в Суэцкий конфликт снижала вероятность активного вмешательства этого блока в Восточной Европе, тем более в момент, когда внутри западного лагеря впервые за послевоенный период столь отчетливо проявились разногласия – президент США Д. Эйзенхауэр в разгар предвыборной кампании однозначно не поддержал ближневосточную операцию союзников, осуществленную без должного согласования с Вашингтоном. Самостоятельные, несогласованные действия Лондона и Парижа в условиях столь острого международного кризиса были восприняты в Белом Доме как определенное проявление нелояльности