Венесуэльский заговор - [6]

Жизнь на природе, вернее, ее течение, стало неожиданным и для самого генерала. Его деятельная натура, всегда требовавшая живейшего участия в делах страны, оказалась в совершено ином положении. Уже не надо было просыпаться рано, исчезла потребность выслушивать многочисленные доклады, планировать учения. Исчезла сама потребность жить в определенных рамках, которые были такими привычными для самого Ортеза. С самого юного возраста армия и была его жизнью, он отдал ей столько сил и здоровья, как, пожалуй, никто другой из высокопоставленных военных. И вот все это в одночасье исчезло…

Правда, теперь у генерала появилась возможность куда более свободно располагать своим временем. Он уже никуда не спешил, не рвался. На досуге, которого теперь было хоть отбавляй, он занялся написанием мемуаров. Не доверяя никому, сам сидел несколько часов в день, стуча по клавиатуре, перед компьютером. Распространенная практика наговаривать информацию секретарю, который затем делал из слов автора нечто «измененное до неузнаваемости», не подходила генералу. Он всегда все привык делать сам. Нет, конечно, он планировал, что рука стилиста и редактора коснется его строк, но пока…

Для самостоятельной работы имелись и другие причины. В рождавшихся мемуарах многое и многие представали совсем иными, нежели на экранах телевизоров и газетных полосах. Так что немаловажно было сохранить «максимум тайны» до определенного времени. Впрочем, шила в мешке, как известно, не утаишь, и то, что отставник ударился в воспоминания, уже стало известно и в столице.

Здесь, во дворе, глядя в водоем, на шевелящих хвостами больших золотых рыбок, генерал любил проводить вечера. Именно здесь, под светом яркой лампы, в беседке, оплетенной диким виноградом, можно было писать, читать и предаваться размышлениям. О себе, о стране. Да мало ли на какие темы может размышлять отставной генерал?

Тем не менее полностью отгородиться от внешнего мира было невозможно, и в поместье периодически бывали гости, в том числе из столицы. Уединяясь с ними, Ортез вел беседы по каким-то только им одним известным вопросам. Вот и сегодня ранчо посетил еще один гость, на этот раз штатский.

Хозяин ранчо и посетитель сидели в зале, выполненном в национальном стиле, который в Латинской Америке любят многие – от крестьян до президента. На стенах висели шкуры лам, столик окружали плетеные кресла, на полочках стояли расписные глиняные сосуды причудливой формы.

Штатовского гостя звали Джордж Купер. На лацкане его рубашки красовался журналистский бэйджик, на столе он поставил включенный диктофон. Впрочем, все эти журналистские причиндалы были только лишь имитацией: гость прибыл из Лэнгли – штаб-квартиры ЦРУ.

– Скажите, генерал, как чувствуете вы себя, оказавшись в отставке? – задал вопрос Купер. – Насколько мне известно, люди деятельные и не привыкшие к расслабленности, непросто переносят такое вот вынужденное затишье.

– Как видите, вполне нормально, – усмехнулся хозяин поместья, – теперь у меня есть возможность заняться тем, на что ранее не хватало времени. Дом ведь тоже требует ухода. Раньше я мыслил в масштабах всей страны, а сейчас – в масштабах своего ранчо. Я вам так скажу: обратившись к маленьким делам и проблемам, находишь их очень интересными.

– Я понимаю вас, генерал. Человек умный всегда найдет себе применение. Но ведь выглядит это так, что президент незаслуженно обошел вас вниманием. Ваши заслуги перед Венесуэлой куда более весомы…

– Это было моим решением, – развел руками Ортез. – Причем здесь президент? Слава богу, с самого юного возраста меня приучили только самому отвечать за свои действия. Так я всегда и старался поступать.

– Но ведь то, что происходило в последнее время, выглядит совсем непростым…

– А просто никогда и ничего не бывает. По поводу команданте я могу сказать только самое хорошее. Ведь это благодаря именно ему Венесуэла наконец-то стала стабильным государством. В лучшем смысле этого слова, – улыбнулся генерал, глядя на работающий диктофон.

Купер перехватил его взгляд и понимающе кивнул.

– Что бы ни случилось, о президенте я скажу только хорошее. И не потому, что хочу польстить. Нет. Но вы посмотрите сами, что сейчас происходит в стране. Да что я говорю? Вы же сами это видели, вы просто не могли не видеть. Сейчас Венесуэла – государство для народа.

– Государство для урода! Весь цивилизованный мир уже достал! – не выдержал Купер, щелкнув кнопкой и показательно пряча отключенный диктофон в сумку. – На этом, думаю, закончим нашу официальную беседу.

Он еще больше расстегнул ворот рубашки:

– У вас тут прекрасный бассейн… Жара… Позволите гостю искупаться? Последние пару часов моим самым большим желанием было очутиться в воде.

– Ну, конечно. Мой дом к вашим услугам, – понимающе улыбнулся генерал. – Я тоже, признаться, люблю грешным делом поплескаться, особенно в такое время.

Оба вышли из дома, оказавшись на тыльной стороне двора.

– Вот это и есть мой скромный бассейн, – повел рукой Ортез.

– Великолепно! Да и вообще повсюду в вашем доме чувствуется безукоризненный вкус, – отозвался штатовец, – а это, поверьте, не так уж часто встретишь.