Венера Прайм - [32]

— Благодарю, мэ'м.

— Ты, молодец — сказала она, слегка смутившись.

Закрыв за ним дверь, она пробормотала:

— Господи, сколько же я ему дала? Я еще совсем сплю.

Под простынями зашевелилась округлая фигура. Показались взъерошенные темные волосы, фиалковые глаза уставились из‑под простыни.

Сильвестр наблюдала, как показалась остальная часть Нэнсибет — изящная шея, стройные плечи, тяжелые груди с тусклыми сосками:

— Ты подождала пока он уйдет. Это что‑то новое, — соблюдаешь приличия.

— О чем ты там болтаешь? — Нэнсибет зевнула, показав идеальные маленькие зубки и шустрый розовый язычок.

Сильвестр подошла к видеоплате на стене и стал возиться с пультом управления, спрятанным в резной позолоченной раме:

— Ты же сказала, что не спишь. Я же просила тебя включить новости.

— Я опять уснула.

— Ты опять залезала в мою сумочку.

Нэнсибет пристально посмотрела на нее своими бледными глазами, которые обычно скрещивались, когда она сосредотачивалась. — Сил, ты ворчишь как мать… — Она вскочила с кровати и направилась в ванную.

— Как кто?

Но Нэнсибет не обратила на нее внимания, прошла через раздевалку и, оставив дверь открытой, вошла в душевую кабину.

Сердце Сандры бешено колотилось. — Боже, эта попка, эти волшебные бока, эти трепещущие икры. Наполовину итальянка, наполовину полинезийка, она была бронзовой Галатеей, скульптурой во плоти.

Сильвестр раздраженно ударила кулаком по кнопкам управления — появилась физиономия диктора Би‑би‑си.

Диктор вещал о растущей напряженности в Азии, она собирала одежду с пола и швыряла ее на кровать. Из ванной доносилось шипение и журчание душа, а хриплый голос Нэнсибет напевал что‑то страстное и неразборчивое. Сильвестр глянула на тяжелый серебряный чайник и фарфоровые чашки с отвращением. Она достала из холодильника бутылку «Моэт Шандон». Видеоплата пробормотала слова, которые привлекли ее внимание:

…тайна раскрыта: выяснилось, что победителем торгов на вчерашнем эффектном аукционе Сотбис…

Сильвестр метнулась к экрану и прибавила громкость:

… первое издание «Семи столпов мудрости», автор Т. Э. Лоуренс — легендарный Лоуренс Аравийский — было приобретено мистером Винсентом Дарлингтоном, директором музея Венеры. По радиосвязи Мистер Дарлингтон сначала отказался от комментариев, но позже признался, что купил эту чрезвычайно редкую книгу от имени музея Порт‑Геспера, учреждения, владельцем которого он является. Нельзя сказать, что бы это учреждение до сих пор славилось своей коллекцией печатных работ. О других новостях мира искусства…

Сильвестр выключила видео. Она сорвала фольгу с бутылки и распутала проволочную сетку. Она начала крутить выпирающую пробку от шампанского сильной, уверенной рукой.

Нэнсибет вышла из душа. Пар поднимался от ее кожи, подсвечиваемой светом лампы в раздевалке.

Ее совершенно не волновала вода, которая капала с нее на ковер:

— Это было что‑то про Винса? В новостях?

— Похоже, именно он перекупил у меня «Лоуренса». — С громким хлопком вылетела пробка шампанского.

— Винс? Он же не интересуется книгами.

Сильвестр наблюдала за ней — тяжелая темная Венера, намеренно демонстрирующая себя обнаженной, намеренно позволяя своей влажной коже остыть, дать соскам подняться.

— Это он о тебе заботится, — сказала Сильвестр.

— О! — Нэнсибет благодушно улыбнулась, полуприкрыв фиалковые глаза. — Наверное, это тебе дорого стоило.

— Напротив, вы сэкономили мне кучу денег, которые я могла бы в противном случае выбросить на простую книгу. Принеси бокалы будь добра. В холодильнике.

Все еще голая и мокрая, Нэнсибет поставила бокалы «Тюльпан» на стол и уселась в мягкое кресло.

— Мы что‑то празднуем?

— Да, нет, — сказала Сильвестр, наливая шампанское — холодное, пузырящееся. — Я просто утешаю себя.

Она протянула Нэнсибет бокал. Они наклонились друг к другу. Края бокалов соприкоснулись и зазвенели.

— Все еще злишься на меня? — Мяукнула Нэнсибет.

Сильвестр зачарованно наблюдал, как ноздри Нэнсибет расширились, когда она опустила свой вздернутый носик в бокал:

— За что на тебя злиться, за то, что ты такая, какая есть?

— Ты не должна утешать себя, Сил. — Кончик розового языка ощутил острый привкус углекислоты от растворяющихся пузырьков. Фиалковые глаза под длинными влажными ресницами поднялись, взгляд стал пронзительным.

— Я не должна?

— Позволь — мне утешить тебя.

Магнитоплан с жужжанием проносился сквозь благопристойную зелень юго‑западных пригородов Лондона, время от времени останавливаясь, чтобы высадить пассажиров. Когда Никос Павлакис сошел, то до места в Ричмонде, куда ему было нужно, оставалось еще несколько миль. Он нанял на стоянке автотакси и, когда машина отъехала от станции, опустил стекла, — в кабину проник влажный весенний воздух. Жемчужные облачка в мягком голубом небе не отставали от такси, которое катилось мимо еловых лужаек и живых изгородей, мимо вилл с шиферными крышами. Большинство вил было на двух хозяев.

Дом капитана Лоуренса Уичерли был аккуратным кирпичным, в георгианском стиле.

Павлакис положил свою банковскую карточку в порт, такси должно было его подождать, и пошел к дому, чувствуя себя некомфортно в черном костюме, слишком тесном для его массивных плеч. Миссис Уичерли открыла дверь прежде, чем он успел дотянуться до звонка. — Доброе утро, мистер Павлакис. Ларри сейчас в гостиной.