Венеция зимой - [61]
— Мадам, ему нужен покой и отдых. Никаких тревог, никаких волнений. Он дышит с трудом, ведь у него травмирована плевра. Словом…
— Когда я смогу поговорить с ним?
— Завтра вечером. Не раньше. Дайте нам сделать свое дело. Он хоть и не развалился на части, но все же…
Элен смотрела на доктора с безграничной благодарностью. И только теперь пришли слезы, внутри как-то сразу потеплело.
Доктор Кольери проводил ее до выхода. Элен знала самое главное. А главное то, что Ласснер будет жить. От волнения она не могла говорить, сердце учащенно билось, тревога уходила, она вновь, словно ребенка под сердцем, почувствовала в себе чудесный груз любви. Однако, когда доктор Кольери уже взялся за ручку двери, Элен спросила:
— Простите, я не знаю, как именно произошла катастрофа, Мне известно только то немногое, что было в газетах.
— Понимаете, мадам… это какой-то невероятный случай. Шофер автобуса говорит, что Ласснер довольно странно управлял машиной, будто хотел помешать большому мотоциклу обогнать его. А один из пассажиров, сидевший впереди, сообщил полицейским, что и люди на мотоцикле, о котором идет речь, тоже вели себя очень странно. Но ведь дело происходило ночью, вы знаете! Словом…
— А что об этом думают следователи?
— Не могу вам сказать. Они, конечно, ждут, когда можно будет допросить раненого. И, полагаю, они хотели бы разыскать тех парней на мотоцикле.
Уже в коридоре, когда Элен вышла от доктора Кольери, она поняла причину трагедии. Элен не сомневалась в том, что люди на мотоцикле пытались опрокинуть машину Ласснера, убить его. От этой мысли у нее так перехватило дыхание, что она даже замедлила шаг. Так, значит, все еще не кончено, это просто отсрочка. Разве они не попробуют повторить свою попытку? В ее представлении «они» — это не группа людей, а скорее несчастье, приближающееся к Ласснеру, несчастье с беспощадным взглядом, как у того типа на фотографии. (Она вспомнила, что подписью к этому снимку Ласснер сделал стихи Чезаре Павезе: «Смерть придет, и у нее будут твои глаза…») Элен чувствовала себя совершенно убитой, будто доктор сообщил ей, что Ласснер неизлечимо болен.
Выйдя из коридора и увидев зелень монастырского двора, она постаралась побороть свое смятение, предотвратить нервный приступ. Поджидавшие ее Леарко и Пальеро уже шли навстречу. Она решила сказать им только о состоянии здоровья Ласснера и ничего — о катастрофе. Не сейчас. Потом. Она скажет об этом тогда, когда ее сердце перестанет дрожать от ужаса!
Напротив больницы по другую сторону канала находилось кафе под названием «Il cavallo» — «Конь». Что означало это название? Восхищение лошадью или презрение к всаднику? Андре оно показалось забавным. Он стоял возле стойки, неподалеку от входа, и наблюдал за происходившим на площади. Андре представлял себе Элен в стенах больницы. В последнюю минуту что-то вроде угрызений совести не позволило ему войти туда и навести справки… Лучше уж потерпеть, подождать, пока она выйдет. По ее состоянию видно будет, что ему делать. Но это ожидание было нелегким — вокруг шумели посетители кафе, не говоря уже о радио, которое без устали передавало всякую чепуху.
Андре бросил деньги на прилавок и вышел, не дожидаясь сдачи. На улице он с удовольствием вдохнул свежий воздух. Три монахини, шедшие в ряд, направлялись к церкви; ветер раздувал их черные накидки. Они прошли, и площадь опустела, залитая мертвенно-бледным светом, какой бывает после дождя. Лишь кондотьер Коллеони с голубем на плече оставался стоять наверху, на своем пьедестале. Андре направился к мосту.
Облокотившись на перила, он с минуту курил, глядя на лодку, груженную овощами и фруктами. Лодка остановилась под окном, откуда женщина спустила корзину на длинной веревке. Разговор между шутником-торговцем и развязной женщиной отвлек его как раз в то мгновение, когда Элен выходила из больницы. Обернувшись, Андре увидел, как она уже поднималась по насыпи. И не одна! Андре и не предполагал, что с Элен приедут друзья. О том, чтобы подойти к ней сейчас, не могло быть и речи… Да и зачем? Она шла, плотно застегнув плащ, и если лицо ее и казалось замкнутым, то на нем все же не было признаков отчаяния. Значит, Ласснер не умрет. Достаточно было посмотреть на обоих мужчин в рабочих комбинезонах, шедших рядом с ней: лица их были серьезны, но спокойны.
Теперь Андре перестал думать о Ласснере, его мысли перенеслись к Элен. Все так же опираясь на перила моста, он не сводил с нее глаз, смотрел, как она пересекает площадь, подняв голову, красивая и стройная… Заметила ли она его? Он был уверен, что заметила, но Элен была уже на другом берегу канала и прошла, не удостоив его взглядом. Когда все трое исчезли из виду, зазвонили церковные колокола. Их зов плыл дальним эхом над крышами домов, заполняя собой все вокруг. Андре посмотрел на часы. До поезда оставалось еще восемь часов. Еще восемь часов в Венеции, в самом ненавистном городе на свете.
Венеция, январь 1979 г.,
Булонь-сюр-Сен, октябрь 1980 г.
События, о которых повествует Эмманюэль Роблес в книге «На городских холмах», развертываются в Африке и относятся ко времени второй мировой войны, к тому времени (конец 1942 года — начало 1943 года), когда Алжир был захвачен фашистами и вся власть в стране находилась в руках многочисленных немецко-итальянских «комиссий по перемирию».Роман повествует о времени, когда идея свободы, справедливости и борьбы с фашизмом наполняла сердца истинных патриотов. Автор раскрыл эту мысль, которая является главной правдой книги, в подвиге Смайла, простого рабочего парня; он показал, как неистребима мечта юношей Алжира видеть свой народ свободным; они готовы на любой подвиг и самопожертвование во имя утверждения своего достоинства, ради восстановления справедливости.
Эмманюэль Роблес (1914–1995) — известный французский романист и драматург, член Гонкуровской академии.В сборник вошли его романы: «Это называется зарей», в котором рассказывается о романтической любви, развивающейся на фоне детективного сюжета, «Морская прогулка» — об участнике Второй мировой войны, который не может найти себе место в мирной жизни, и «Однажды весной в Италии» — взволнованный рассказ о совместной борьбе итальянских и французских антифашистов. Роман «Это называется зарей» был экранизирован выдающимся режиссером Луисом Бюнюэлем.
Эмманюэль Роблес (1914–1995) — известный французский романист и драматург, член Гонкуровской академии.В сборник вошли его романы: «Это называется зарей», в котором рассказывается о романтической любви, развивающейся на фоне детективного сюжета, «Морская прогулка» — об участнике Второй мировой войны, который не может найти себе место в мирной жизни, и «Однажды весной в Италии» — взволнованный рассказ о совместной борьбе итальянских и французских антифашистов. Роман «Это называется зарей» был экранизирован выдающимся режиссером Луисом Бюнюэлем.
Эмманюэль Роблес (1914–1995) — известный французский романист и драматург, член Гонкуровской академии.В сборник вошли его романы: «Это называется зарей», в котором рассказывается о романтической любви, развивающейся на фоне детективного сюжета, «Морская прогулка» — об участнике Второй мировой войны, который не может найти себе место в мирной жизни, и «Однажды весной в Италии» — взволнованный рассказ о совместной борьбе итальянских и французских антифашистов. Роман «Это называется зарей» был экранизирован выдающимся режиссером Луисом Бюнюэлем.
Аннотация к книге "Испытательный срок" Она дерзкая, упертая, идущая напролом. Он - полная ее противоположность. Но есть у них что-то общее. Возможно, не только чувства, что вспыхнули с сумасшедшей силой? Встреча спустя годы не сразу даст ответ на главный вопрос. История родителей Марка "Не мое отражение".
«Подкаст бывших» – легкий и остроумный современный ромком с элементами производственного романа, рассчитанный на девушек, которые ищут не прекрасного принца, а человека, которого можно было бы назвать «своим», без ущерба для собственного «я» и карьеры. Шай Голдстайн – успешная продюсер на радио и обожает свою работу. Но на станции появляется Доминик Юн, недавний выпускник престижного университета, убежденный, что знает об индустрии все. Их взгляды, мягко говоря, расходятся, и их ежедневные пикировки привлекают внимание шефа.
Этого не должно было случиться. «Мы» не должны были произойти. Я и он… Наши постоянно пересекающиеся пути превратили немыслимое в неизбежное. Это было волшебно, волнующе, и наши жизни стали… жалкими, всё разрушилось. Сломалась я. Сломались мы. Я и он случились в прошлом. Всё остальное произойдёт потом, в будущем… Если вам не нравятся книги о не верности, то эта книга не для вас. Это история о неидеальных людях, которые принимают неидеальные решения. Полноценный роман, в котором нет неожиданных поворотов сюжета.
С самого детства Света живёт в тени властной, не терпящей возражений матери. Мать выбирает для неё и вуз, и место работы, и даже будущего супруга. Тихая, робкая девушка привыкла плыть по течению и давно смирилась с тем, что за неё всё решают другие. Однако за неделю до свадьбы она совершенно неожиданно, вопреки страхам и сомнениям, подбирает в подъезде брошенного котёнка – и тем самым переворачивает свою жизнь с ног на голову. Ощутив на руках тепло маленького, мурлычущего комочка, Света начинает совершать поступки, о которых раньше боялась даже подумать.
Настоящая женщина может многое — зарабатывать, тянуть двоих детей, водить машину, делать своими руками ремонт. Настоящая женщина способна даже САМА сделать предложение мужчине! Но потому ли что влюблена без памяти буквально с первого взгляда? Или ею движут совершенно иные причины? Настоящий мужчина может многое — … впрочем, всего и не перечислишь. Настоящий мужчина даже способен ответить согласием на предложение и жениться! Только потому ли, что хочет помочь? Или потому, что влюблен без памяти с первого взгляда?
Меня называют Сказочницей Алей. Моя работа - дарить детям сказку. Но как же трудно сделать праздник в семье, где больше нет мамы, отец ненавидит обоих сыновей, бабушка занята собственной жизнью, а с тетей мы старые подруги и закоренелые чайлд-фри. Но я же профессионал! Кто же знал, что неожиданная любовь возьмёт да и перепишет обкатанный годами сценарий детского праздника. — Это хобби или так на жизнь зарабатываешь? — В вашем случае — это дружеский подарок.