— Конечно, хочу, дуралей. Это ты мог получить раньше и дешевле.
Они решили пожениться, как только будет оформлен развод с Глорией, и отныне Перри стал ездить на тандеме с Кэтлин.
Предложение Оливера утаили от Сиднея, деньги добыли на зверских условиях. Откупили права у итальянцев. Умножили число увеселительных заведений. Построили уютные дачки на одну семью.
Трудиться пришлось вовсю, зато в назначенный годичный срок первый этап был завершен. Место культурного центра Венеция (Техас) заняла другая Венеция (Техас) — город красот и развлечений.
На второй год была намечена постройка казино. В соглашении с подрядчиком имелась на предмет выбора объектов очень выгодная оговорка. Однако же город красот и развлечений еле-еле держался на воде и затевать новые предприятия было небезопасно.
Когда срок заключения договора на постройку подходил к концу, Перри обратился за советом к Кэтлин:
— Решиться или нет? Строить или не строить казино?
— Это дело счастья.
Перри подписал наряд.
Начали рыть фундамент для казино. Наступил срок первого крупного платежа, затем второго. Перри плохо спалось в эти ночи.
Но, вынимая грунт, рабочие докопались до воды с радужными переливами и непонятным запахом.
Перри взволновался, ни слова не сказал компаньонам и привлек специалистов. Сам он окончательно потерял сон. Начали пробное бурение. Нашли нефть. На обширном пространстве нашли нефть.
Сияя от радости, Перри с благодарностью смотрел на Кэтлин.
— Ты подала мне эту мысль, — промолвил он. — Ты посоветовала мне положиться на мое счастье.
Нефть смыла Венецию (Техас), город красот и развлечений.
Но и разбогатев, Перри не перестал вспоминать пресловутый плакат: “Венеция ждет вас”.
Они с Кэтлин поехали в Венецию (Италия).
В гостинице “Даниелли” портье спросил их, не хотели бы они нанять хоть и дорогого, но в высшей степени занимательного гида, некоего маркиза Орсони. Это подлинный маркиз, его предки дали Венецианской республике двух дожей. Затем он настоятельно рекомендует им пообедать в траттории на Лидо, — ее владелец тот же маркиз, кстати, маркиза Глория отлично говорит по-английски.
Но мистер и миссис Перри Паладин предпочли осматривать город Венецию без гида. Перри был в клетчатых штанах до колен, в клетчатом дорожном картузе и в пледе, подзорная труба висела у него через плечо, из кармана торчал путеводитель. Кэтлин тоже была в широченном пледе и в соломенной шляпе с вуалью, которая развевалась на ветру.
Они проезжали мимо дворцов в стиле Ренессанс, на самом деле построенных в эпоху Ренессанса из всамделишнего мрамора. Все это было великолепно, но гораздо мрачнее, чем им представлялось, и не так оживленно, На всем была печать обветшалого и даже обшарпанного величия.
Кэтлин до глубины души волновало все виденное.
А Перри чувствовал себя здесь очень неуютно. В угрюмой задумчивости бродил он по городу. И на четвертый день сказал Кэтлин:
— Если не возражаешь, мы завтра уедем. Конечно, все это очень величественно и грандиозно, но что-то мне здесь действует на нервы. — Видя ее удивление, он пояснил: — Какой-то здесь застой и мертвечина. Это город для лентяев. На меня он нагоняет хандру. Я хочу домой. Знаешь, что я надумал, — признался он. — Я брошу нефть и вернусь к земельным участкам. Но больше не буду строить ни Венеции, ни Севилий. Буду строить обыкновенные загородные поселки для нынешних и будущих дачников. И знаешь, кого я возьму себе в помощники? Калла — живописца. Он форменный психопат, но у него бывают разумные мысли. В нем есть то, что нам не мешает позаимствовать у Европы. Его стоит взять с собой в Америку.
— За одну минуту целый ворох новостей, — сказала Кэтлин, как в свое время сказал ее отец.
Ей хотелось побыть еще в Венеции, но она увидела, что чары окончательно спали с ее мужа, порадовалась на своего деятельного Перри и покорилась его воле.
На пути домой, прогуливаясь по палубе и созерцая серо-зеленые воды океана, Перри подвел итог своим впечатлениям:
— В Венеции (Техас) чувствовалась жизнь, в Венеции (Италия) есть величие, но лучше всего была Венеция на плакате в туристическом агентстве “Синдбад”.
Кэтлин остановилась, посмотрела на него, и лицо ее вновь выразило мягкую, женственную, материнскую насмешку.
— Уразумел наконец? — спросила она. — Впрочем, тебе скоро стукнет сорок, пора поумнеть.
Он рассмеялся.
— А я еще в тридцать уразумел, что мы созданы друг для друга, — ответил он.
И они снова отправились гулять по палубе, и Перри радовался, что пароход каждый час на пятнадцать миль приближает его к родине и к делам.
