Венеция. История города - [84]

…на пожизненном глянце холодного твердого каменного пола метались отражения и где солнце дрожало на беспокойной морской воде и, отбрасывая блики через открытые окна вверх, играло на нарисованных «сюжетах» роскошных потолков прекрасными печальными оттенками пурпурных и коричневых медальонов, будто отлитых из старого покрасневшего золота, рельефных, увитых лепными лентами, оттененных временем, украшенных завитками и фестонами, утопленных в свои великолепные большие фигурные ниши.

Для умирающей Милли Тил «роман заключался в том… чтобы сидеть здесь вечно, как в замке», но махинации более практичных персонажей ее истории немало осложнили ее последние дни.

Пожилая леди и ее племянница в «Письмах Асперна» (1888) обитают в венецианском дворце совсем иного рода: обветшалом, огромном, расположенном на маленьком канале — и почти не соприкасаются с внешним миром. Действие истории разворачивается здесь, а не во Флоренции, отчасти из-за того, что Венеция издавна считается отдельным миром, и подобная изоляция выглядит на фоне ее декораций достаточно естественно, а традиционная венецианская яркость, полноцветность и праздничность позволяет создать яркий контраст. Именно во Флоренции, как выяснил Джеймс, Клэр Клэрмонт, сводная сестра Мери Шелли, близкий друг П. Б. Шелли и мать ребенка Байрона, прожила до 1897 года, на многие годы пережив своих знаменитых друзей и родственников. История основана отчасти на реальных попытках одного поклонника Шелли получить доступ к его письмам, хранившимся у этой леди и ее племянницы. «Гнусный писака», как выражается героиня «Писем Асперна», прототипом которой послужила Клэр Клэрмонт, не останавливался практически ни перед чем, чтобы достичь своей цели, беспардонно врываясь в частную жизнь двух женщин. Целью одного печального визита Джеймса в Венецию, после самоубийства его близкой подруги, романистки Констанс Фенимор Вулсон в 1894-м, было сохранить, насколько возможно, тайну их отношений, которую деликатно и трогательно исследовал Линдолл Гордон в книге «Частная жизнь Генри Джеймса: две женщины и его искусство». Перенеся место действия в другой город и сделав знаменитого поэта американцем, Джеймс предупреждал возможные обвинения в том, что сам ведет себя аналогично бесчувственно. То, что Асперн — американец, а женщины — американки-эмигрантки, теперь уже не принадлежащие ни к одной конкретно нации, позволяет Джеймсу исследовать неизменно интересующий его вопрос — столкновение Нового и Старого Света.

Герою «Писем Асперна», от лица которого ведется рассказ, удалось за непомерные деньги снять комнаты в интересующем его палаццо, и теперь ему остается только ждать возможности претворить в жизнь свои замыслы. Время от времени он бродит по городу, описывая его почти так же, как и сам Джеймс в своих ранних путевых заметках, но все-таки слишком отчетливо осознавая свои личные «изысканно-сильные впечатления». Однажды он катает мисс Тину (мисс Титу в более ранней версии) на гондоле по городу и показывает ей чудеса, которых она уже много лет не видела. Все его мысли настолько заняты единственной целью — получить письма Асперна, что для него станет полной неожиданностью, когда после смерти тети Джулианны Тина предложит их ему в обмен на его руку и сердце — условие, которое он еще не готов выполнить. Несколько раньше, в одной из самых запоминающихся сцен произведения, сама Джулианна неожиданно застает его посреди ночи, когда он в отчаянии пытается взломать ее стол. И только тогда он видит те «необыкновенные глаза», что некогда завораживали поэта, а теперь почти всегда скрыты за зеленым козырьком от солнца: «Они гневно сверкали, они ослепили меня, как внезапный свет газового рожка слепит пойманного на месте преступника, они заставили меня сжаться от стыда».

Человек творчества, художник, Асперн, или Джеймс, не вызвал бы того же осуждения, как человек, стремившийся всего лишь опубликовать чужие документы. В предисловии 1908 года к «Женскому портрету» (1881) Джеймс исследует некоторые аспекты творчества в пассаже, достаточно правдиво раскрывающем и тонкие нюансы его письма и дух Венеции. На последних этапах работы над романом он жил на верхнем этаже здания, где сейчас расположен «Пансион Уайлдер», дом номер 4161 по рива дельи Скьявони, и из его окна открывался широкий вид на Сан-Джорджо Маджоре.

Жизнь у воды, изумительная лагуна, раскинувшаяся передо мной, и неутихающий людской говор Венеции проникали в мои окна, которые, мне кажется, постоянно притягивали меня в бесплодной суете сочинения, как будто я хотел проверить, не покажется ли на синем канале, словно еще один корабль, некое верное предположение, более удачная фраза, следующий радостный поворот моего сюжета, еще один правдивый мазок на моем полотне.

Такие сцены, к сожалению, «сомнительная помощь, когда необходимо сосредоточиться, если не они сами являются объектом работы». Но в конце концов «усилия, вроде бы тщетно растраченные в попытках сосредоточиться», часто оказываются «странным образом плодотворными», и потому и «Женский портрет», и «литературные усилия в целом» будут только лучше оттого, что