Венеция. История города - [67]
Приезжие приходят на Джудекку в основном ради церкви Иль Реденторе, но есть у нее и другое лицо. Это шумный жилой район, позволяющий неспешно прогуливающемуся туристу краем глаза взглянуть, как живет повседневная Венеция, вдали от коралловых бус и открыток. Раньше считалось, что остров получил свое имя (Дзудекка, или Дзуекка на венецианском диалекте) от евреев, которые жили здесь до создания Гетто, но недавно родилось предположение, что оно происходит от слова, означающего «суд», которое стали употреблять применительно к острову после того, как его земли четко поделили между владельцами. Но слово это имеет и другое значение — «осужденные»; так могли называть остров в IX веке в честь возвращающихся домой изгнанников. Имя впервые прозвучало по телевизору, когда Стивен Фрай, играя напыщенного персонажа, который, предположительно, знал, что в стандартном итальянском языке двойные согласные произносят по отдельности, и назвал его «Джудек». Затем последовала пауза, показавшаяся бесконечной, и, подняв глаза вверх, он дождался появления последнего слога: «ка».
Продолговатый остров, защищающий Венецию от открытого моря, некогда принимал таких важных гостей, как Фридрих Барбаросса в 1177-м. А в 1202-м здесь встречали, пытаясь удержать на безопасном расстоянии, и таких беспокойных визитеров, как крестоносцы. Главная достопримечательность острова — церковь Сан-Николо-аль-Лидо, заложенная в 1044-м при доже Доменико Контарини, в память о котором над ее дверями установлен монумент. В День обручения с морем с «Бучинторо» дож направлялся сюда на мессу. Другие следы прошлого на острове — это еврейское кладбище и развалины разных укреплений XVI века, предназначенных для того, чтобы отпугнуть или остановить любого агрессора, и в первую очередь — турок. Особенно много их к северу от Сан-Николо. Напротив, на острове Ле Виньоль находится более солидная Фортецца ди Сайт-Андреа, заложенная в 1543 году лучшим военным архитектором того времени Микеле Санмикеле из Вероны. Республика не раз нанимала его создавать защитные сооружения и в лагуне, и на таких далеких форпостах, как Крит. Крепость излучает спокойное достоинство и некоторую таинственность, как пишет Дебора Говард в своей «Архитектурной истории Венеции»:
В эпоху Возрождения военная архитектура выполняла не только практические функции. Она была средством творческого использования традиционных элементов классицизма для демонстрации мощи и высокого положения находящейся внутри территории… Вход, состоящий из трех арок, сочетает в себе жесткость дорического ордера с грубостью неотделанного камня. Метопы дорического фриза содержат символы военного превосходства Венеции: например галеоны и крылатых львов. По углам тяжелые квадратные пилястры усиливают полуколонны, защищая темный, похожий на пещеру вход, омываемый волнами, словно классическая пещера великана.
С середины XIX века Лидо развивался и в других направлениях. Сначала появились морские купальни — первые относятся к 1857 году, — затем выросли отели, включая самый известный из них — «Гранд-отель де Бэн», где останавливались Томас Манн и его Густав фон Ашенбах. На другую сторону острова выходит фасад отеля со значком «Кампари» наверху, который хорошо видно из той части Венеции, где находится Общественный сад. Это «Европа». Позже появились магазины, гольф, жилые дома, международный кинофестиваль и даже, к ужасу или удобству приезжающих в Венецию, автомобили и автобусы. Но в начале XIX века, когда остров не использовали ни в оборонных целях, ни как приморский курорт, он был идеальным местом для верховой езды. Именно за этим сюда регулярно приезжал Байрон, а в 1818-м привез с собой Перси Шелли.
Шелли приехал по деликатному делу — как представитель сводной сестры Мэри Шелли Клэр Клэрмонт, у которой был ребенок от Байрона. Байрон, воспользовавшись неоспоримым мужским правом тех дней, не счел Клэрмонт подходящей матерью и забрал у нее дочь, Аллегру. В палаццо Мочениго Шелли выслушал заверения друга, что Аллегре скоро позволят проводить некоторое время с матерью. Так и случалось, но долгое время они будут жестоко разлучены, пока девочка не умрет в монастыре в возрасте пяти лет в 1822 году. Но тогда у Шелли с Байроном вскоре завязался оживленный разговор о поэзии, религии и обо всем остальном. Поэты проговорили весь вечер и всю ночь, во дворце и катаясь на лошадях по Ли до. Разговор часто возвращался к фундаментальным различиям в их убеждениях. Идеалистическая вера Шелли во «власть человека над собственным разумом» резко контрастировала со скептицизмом Байрона. Впоследствии и эта прогулка, и споры воплотились в поэму Шелли «Юлиан и Маддало». Там же он описывает Лидо 1818 года:
