Венеция. История города - [58]

Похоже, именно благодаря удачному памятнику Пьетро Мочениго Пьетро Ломбардо получил заказ построить свой шедевр, Санта-Мария деи Мираколи (1481–1488). (Туллио работал вместе с отцом над скульптурными деталями.) Высокую, гладкую мраморную церковь, расположившуюся на ограниченном участке земли рядом с каналом, сравнивали с сундуком или шкатулкой для драгоценностей. Но как раз интерьер-то и не отличается пышным убранством. На первый взгляд, все, кроме потолочных росписей, кажется чистым, прохладным мрамором, свободным от обычной венецианской мозаики, выступающих надгробных плит, боковых приделов и прочего. Когда немного привыкаешь, первое впечатление сглаживается, но не намного. Тонкая резьба Ломбардо на алтаре и его балюстраде, например, стоит более внимательного изучения. Прохладная, спокойная гармония в целом задумана отчасти для того, чтобы не отвлекать внимания от сравнительно небольшой чудотворной иконы Богородицы над главным престолом, для хранения которой церковь и построена. Но изображение (начала XV века) бледнеет по сравнению со своей оправой, иногда напоминающей естественное геологическое образование. Во-первых, цвет и узор панелей повторяют цвет и узор самого мрамора с его переходами от серого к белому и от коричневого к желтому, с пятнами почти ромбовидной формы. Сами панели, конечно же, тщательно отбирали и размещали таким образом, чтобы придать неравномерности определенную упорядоченность, перемежая темные и светлые, составляя определенный узор. Но подобраны они так тонко, что искусство и геология становятся равноправными партнерами и вступают в диалог. Хотя с близкого расстояния на стенах нефа (в этой церкви нет никаких боковых приделов) можно рассмотреть швы и следы искусной подкраски.

Церковь, Гетто и дворец

Уильям Дин Хоуэлс, направляясь в Гeттo на гондоле, «ненароком» обнаружил церковь Мадонна делль Орто (постройка началась в 1399-м, колокольня построена в 1303-м). Он восхитился фасадом с изобилием белых, периода поздней готики, статуй и украшений, многие из которых вышли из мастерской Бартоломео Бона. Центральный вход с орнаментальными украшениями и статуей Святого Христофора над ним и Девы Марии и Гавриила по обеим сторонам, был оплачен в 1460-м году братством Скуолы ди Сан-Кристофоро деи Мерканти, чье здание, построенное сто лет спустя, находится в той же площади. Хоуэлсу понравились и готические окна, описывая которые он иронизирует по поводу некоторой непоследовательности нашего отношения к прошлому:

Хочется пасть ниц и отречься от этих счастливых, банальных веков ереси и вернуть старые добрые благочестивые времена фанатизма, суеверия, костров и дыбы, только бы снова явились на землю люди, создавшие эти окна из своей веры и благочестия (если они создали их именно так, в чем я сомневаюсь), и построившие их с терпением и благоговением (если последнее участвовало в строительстве, в чем я сомневаюсь).

Здесь Хоуэлс посмеивается над Рескиным и свойственным XIX веку экзальтированным восхищением средневековыми мастерами. Он ничего не говорит о внутреннем убранстве церкви — эта область рассуждений уже давным-давно стала вотчиной Рескина благодаря присутствию там определенного количества работ Тинторетто, включая «Страшный суд» и «Явление Богородицы», написанную под влиянием одноименной картины Тициана, выставленной в Академии. Особенно эмоционально Рескин отозвался об Апокалипсисе с его

…реками гнева Господня, с ревом низвергающимися в залив, где весь мир расплавлен их пламенным жаром, повергнуты в прах народы, и на мгновение показывающиеся из водоворота человеческие конечности описывают круги, будто лопасти ветряных мельниц. Подобно летучим мышам, из пещер, разломов и теней земли собираются кости, и вздымаются горы глины, грохоча и слипаясь в наполовину оформленные тела, которые ползут, в панике пробиваясь наверх, сквозь гнилые водоросли. Глина налипла на их свалявшиеся волосы, а их тяжелые глаза запечатаны земной тьмой.

Церковь принадлежала приходу Тинторетто, и он передал ей свои огромные картины бесплатно. В 1594-м его похоронили здесь, и в часовне, справа от алтаря есть мемориальная табличка и достаточно хорошо сделанный бюст. В той же церкви покоятся его дочь Мариетта (1560–1590) и сын Доменико (1560?–1635), которые работали вместе с ним.

Гетто находится южнее, в районе Каннареджо. Именно это Гетто дало имя всем остальным: оно происходит от местного слова, обозначающего литейни (от gettare, что в данном случае означает «лить металл»). Может сбить с толку, что самые старые синагоги находятся на кампо Гетто Нуово (Новое Гетто), но все дело в том, что именно бывшая «новая литейная» стала первым районом, где в 1516 году появилась особая территория, в границах которой разрешалось селиться евреям. Гетто Веккьо (Старое Гетто) было основано в 1541-м, а в 1633 году к ним добавили и третий район, Гетто Нуовиссимо (Новейшее Гетто), но места все равно катастрофически не хватало. В прошлом эти районы, особенно Гетто Нуово, были очень оживленны в дневное время, когда христиане свободно посещали многочисленных портных и ломбарды. Жизнь кипела здесь и ночью, когда проходить через ворота разрешалось только врачам. Сейчас память о тех временах сохранилось только в одном тихом уголке Каннареджо в виде нескольких торгующих еврейскими сувенирами и кошерной пищей магазинов, высоких зданий (иногда по шесть-семь этажей, для экономии земли), пяти синагог и Музео Эбраико.