Венецианское зеркало - [2]

В студенческие годы, причем довольно рано — на втором курсе — у Чаянова определились его научные интересы и направление деятельности, он глубоко и серьезно занялся общественной агрономией. Под руководством таких выдающихся ученых, как А. Ф. Фортунатов, Н. Н. Худяков, Д. Н. Прянишников, он осваивает весь цикл практических знаний (о тщательности экспериментальной работы в лаборатории профессора Н. Н. Худякова он рассказывает в воспоминаниях о нем) и одновременно приступает к самостоятельной научной работе в студенческом кружке. Много лет спустя академик Д. Н. Прянишников напишет в своих воспоминаниях об этом времени: «Помимо обязательных работ, студенты охотно занимались в кружках, число которых достигло 20. В этих кружках вы явились способные работники, и многие из них стали впоследствии видными профессорами: Вавилов, Чаянов, Минин, Якушкин и др.»

Кружок общественной агрономии (КОА), в который входил Чаянов, ставил своей целью «содействие своим членам в изучении агрономического обществоведения и методов общественно-агрономической работы в целях подготовки их к общественной деятельности в области агрономии». «Здесь, в обстановке самостоятельных докладов и прений на собраниях Кружка, — рассказывает автор исторического очерка о КОА Э. Петри, — вырабатывались и оформлялись взгляды впоследствии ставших известными первых членов КОА А. Н. Минина и Чаянова, взгляды и мировоззрение, вылившиеся в построение кооперативного идеала и новой теории крестьянского хозяйства, организационно-производственной».

О справедливости для своего времени и практической ценности для нашего выводов, идей и теорий организационно-производственной школы Чаянова, названного академиком, президентом ВАСХНИЛ А. А. Никоновым ее «блестящим представителем и фактическим лидером», уже написано специалистами в специальной и массовой печати достаточно много. Здесь отметим лишь одну сторону теории и практических рекомендаций Чаянова: он исходил в них из тщательного изучения и глубокого уважения объективных внутренних законов существования и деятельности крестьянского хозяйства. Они преследовали одну-единственную цель — помочь более эффективному проявлению заложенных в самой природе крестьянского хозяйства его сильных, положительных, перспективных тенденций. Чаянов отрицал сам принцип попыток насилия над объективными законами, которое, стремясь опровергнуть естественный закон и навязать свои правила, как говорит здравый смысл и показывает практика, может разрушить, уничтожить организм, но не заставить его полноценно развиваться по чуждым ему, навязанным извне узаконениям, как бы те ни казались на сторонний взгляд логичны, красивы и благодетельны.

О направлениях своих интересов в студенческие годы Чаянов рассказал в автобиографических строках написанной в 1919–1920 годах повести «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии». Герой повести, в котором легко узнаются черты автора, вспоминает свои посещения знаменитого книжного развала у Китайгородской стены: «Ему вспомнилось, как с замиранием сердца он, будучи первокурсником-юристом много лет тому назад, купил вот здесь, направо, у букиниста Николаева „Азбуку социальных наук“ Флеровского, как три года спустя положил начало своему иконному собиранию, найдя у Елисея Силина Новгородского Спаса, и те многие и долгие часы, когда с горящими глазами прозелита рылся он в рукописных и книжных сокровищах Шибановского антикваритета…»

Собственно, всем этим направлениям своих интересов — к общественным проблемам, изобразительному искусству, истории и литературе — он оставался верен всю жизнь. Правда, вернее было бы говорить не об интересах и направлениях, а о едином направлении общественной и научной деятельности Чаянова, в которой они сливались, в которой искусство являлось также методом познания, а познание становилось искусством.

Вопрос о соотношении научного я художественного познания неизменно вставал перед учеными, подходившими к глобальным проблемам. Современник Чаянова, выдающийся естествоиспытатель, поэт, художник, А. Л. Чижевский, которому коллеги заявляли, что «настоящий ученый стишков не сочиняет», писал в одном из стихотворений, отвечая на упреки:

…поэзия в пустой войне с наукой;

По сути же у них — единый корень;

Познанье же, друзья, вмещает все в себе:

Материю и дух — в единстве и борьбе…

Для Чаянова такого противопоставления не существовало, более того, научное и художественное познание, научную и практическую деятельность он объединял в одном понятии — искусство.

В «Путешествии моего брата Алексея…» на вопрос: «…вы, главковерхи духовной жизни и общественности, кто вы: авгуры или фанатики долга? какими идеями стимулировалась ваша работа над созданием сего крестьянского эдема?» — Алексей Кремнев получает такой ответ одного из главных создателей и организаторов описанного в повести будущего идеального общества А. А. Минина (прообразом которого является ближайший друг и единомышленник Чаянова А. Н. Минин):

«— Несчастный вы человек! — воскликнул Алексей Александрович, выпрямляясь во весь рост. — Чем стимулируется наша работа и тысячи нам подобных? Спросите Скрябина, что стимулировало его к созданию „Прометея“, что заставило Рембрандта создать его сказочные видения! Искры Прометеева огня творчества, мистер Чарли! Вы хотите знать, кто мы — авгуры или фанатики долга? Ни те и ни другие — мы люди искусства».