Венецианский аспид - [17]

– Принимаются, разумеется, – произнес Грациано.

– Разумеется, – повторили за ним в свой черед юный Лоренцо и круглый Саларино.

Яго прервал объятье и пируэтом развернулся к Антонио.

– Извиняюсь, добрый мой Антонио. Благородный Антонио. Почтенный Антонио. Я не стану оскорблять ваших друзей.

– Пустяки, – ответил Антонио. Ему вдруг стало жарковато и как-то чесуче под воротником.

– О, превосходно, – сказал Яго. – А теперь, раз все мы тут добрые друзья, – пиздуйте отсюда.

– Что? – не понял Лоренцо.

– Ты тоже, Родриго. Ступай, пусть купцы тебя накормят обедом. Пиздуй.

– Что? – Родриго приподнялся со стула.

– Пиз, – произнес Яго и после паузы выдохнул: – …ДУЙТЕ! Все разом.

– Что? – Грациано не уловил, что произошло с его новым ласковым другом.

Яго перевел взгляд на Антонио.

– Я слишком тонко выражаюсь? Мне редко доводится бывать в обществе столь изысканных юных господ.

– Вы хотите, чтоб они отсюда сдриснули? – уточнил Антонио.

– Именно! – подтвердил Яго, повернувшись к сборищу спиной и подняв указательный палец в назидание. – Я привык, что солдаты исполняют все, как им велено, под угрозой меча, поэтому мне помстилось, будто я слишком мямлю. Милостивые господа, мне и Антонио нужно обсудить с Бассанио одно дельце, поэтому мне требуется, чтоб вы все сейчас же отсюда съебались.

– А, – произнес Родриго.

– Ну! – Рука метнулась к мечу.

Все выкатились прочь из комнаты.

– Родриго! – крикнул им вслед Яго. – Возвращайся через час.

С лестницы донеслось:

– Слушаюсь, лейтенант.

– Все прочие?

– Ну? – Голос Грациано.

– Оставайтесь упиздованными.

Яго закрыл дверь, заложил щеколду и повернулся к Антонио.

– Вы один во всем этом виноваты.

– Вы тоже привели с собою друга.

– Родриго мне не друг. Он полезное снаряжение, дополнение.

– Стало быть – орудие?

– Именно. Как и этот привлекательный юный повеса. – Яго нахлобучил шляпу обратно на голову Бассанио. – Не так ли, парнишка?

– Я думал, мы будем тут обсуждать Порцию, – сказал тут Антонио, словно Яго не было в комнате.

– Все верно, – согласился хозяин. – Но есть загвоздка.

– Какая еще загвоздка? Он из хорошей семьи, девчонка ему по нраву, сам он пригож собой и годен – на мой вкус, даже слишком. Я бы предпочел запереть его во браке, лишь бы не лез в постель к моей жене. – Яго повернулся к Бассанио и пояснил: – Она несколько блядовита, я подозреваю. Ты не виноват, что такой хорошенький.

– Загвоздка не в Бассанио, – сказал Антонио. – По лицу Порции заметно было, что он ей нравится, но старик Брабанцио поставил ее браку некие условия, кои воспретят нашим голубкам слиться в блаженстве.

– Условия?

– Дабы избегнуть еще одного бедственного мезальянса, как это случилось у Отелло и Дездемоны, старик измыслил загадку. Каждый соискатель руки Порции должен выбрать один из трех ларцов – золотой, серебряный или свинцовый. После чего ему дается ключ, и если в ларце обнаруживается портрет Порции, они могут пожениться. Если ж нет, ухажер отваливает и никогда уже не возвращается. За всем процессом надзирают стряпчие Брабанцио, у которых все его имущество на балансе – та его часть, то есть, что не завещана Дездемоне.

Яго попятился и рухнул в кресло; его правая рука выследила и захватила в плен полупустой кубок с вином.

– И как, по мысли Брабанцио, эдакое испытанье может уберечь его дочь от замужества с каким-нибудь негодяем? Выбор металлического ящика?

– Он намеревался надзирать за этим делом самолично – а ларцы-де сообщат девице иллюзию того, что он вручил выбор судьбе.

На загорелом лбу Яго забилась жилка. Когда он заговорил, голос его звучал размеренно, и он пристально следил за Бассанио – не пугает ли часом юношу.

– Стало быть, даже Порция не знает, что в ларцах?

– И никто из стряпчих. Брабанцио сам опечатал замки, личной своею печатью. Только он сам знал, в каком из них выигрыш.

– Жалкий полоумный дрочила! – проскрипел Яго. Затем – Бассанио, мягко: – Благослови его Господь и смилуйся над душою его.

– Аминь, – выдавил Бассанио, склонив голову. – Упокой, господи, душу его – и мою вместе с нею, когда я приду к нему в темные земли смерти. Лишившись любви моей Порции из нехватки трех тысяч дукатов, я пойду и лучше утоплюсь.

– Дороговато что-то, – заметил Яго, приподняв исшрамленную бровь. – Я б тебя утопил за половину… нет, за треть этой суммы.

– Он по ней довольно-таки сохнет, – пояснил Антонио. – Три тысячи дукатов – это цена, кою должен уплатить ухажер за право открыть один из ларцов.

– Лишь за возможность, – взвыл Бассанио.

– Загадку мы решим, не успеет он за нее взяться, – произнес Яго. – Даже если это будет означать, что некоторых стряпчих нужно убеждать металлом не столь драгоценным, как золото. Дайте ему денег, Антонио.

– У меня их нет. Все мои активы сейчас в море. Прибыль я получу лишь через несколько месяцев.

Сломанная бровь Яго вновь приподнялась и опала, словно крыло хищной птицы, заходящей на посадку.

– Напомните-ка мне, в чем ваша доля в нашем предприятии?

Бассанио уронил голову, отягощенную горестью, на руки.

– Порция достанется какому-нибудь старому богатею, а я пойду и немедля утоплюсь в день их свадьбы.

Яго встал и зашел Бассанио за спину, взял юношу за плечи и приподнял со стула, могуче тряхнув его.