Венецианский альбом - [11]

— А братья у вас есть?

— Нет, только сестра, и она гораздо младше. Понимаете, нас разделяет война. — Я помолчала. — А у вас братья есть?

— К сожалению, нет, я единственный сын в семье, у меня две сестры. Одна ушла в монастырь, а вторая вышла замуж и регулярно рожает детей, как и положено хорошей итальянской жене.

— А вам хотелось бы иметь брата?

— Конечно, и лучше старшего. Тогда он взял бы бизнес в свои руки, а я мог делать со своей жизнью, что захочу.

— И что же вы хотите?

— Путешествовать по свету. Коллекционировать прекрасные вещи. Может быть, открыть художественную галерею. Может быть, написать пьесу. У меня целая куча совершенно непрактичных желаний, которые я никогда не смогу осуществить. Мой отец — человек могущественный и властный, у нас судоходная компания. Наша семья занимается коммерцией со времен Марко Поло, отец — хороший друг Муссолини, так что… к нам вроде как благоволят.

— Значит, вы по-настоящему богаты?

— Боюсь, что да.

— Но разве это не замечательно? Я знаю, что раньше, когда папа был здоров, моя семья жила лучше и наслаждалась этим. Они путешествовали по Европе, мама заказывала платья в Париже. А теперь мы все шьем у местной портнихи, миссис Раш, и это заметно по тому, как я одета.

— Мне кажется, вы прекрасно выглядите.

Я замолчала и вспыхнула, не зная, как реагировать на его комплимент. И едва осмелилась задать следующий вопрос:

— Лео, вы сказали, что богаты, к тому же вы обладаете привлекательной внешностью. Зачем вам терять время с девушкой вроде меня?

Мы стояли под фонарем, и я увидела, что Лео улыбается.

— В вас что-то есть. Вы непохожи на моих знакомых девушек. Им скучно жить, они хотят только одного — чтобы на них тратили деньги. А вы… вы так стремитесь к разным впечатлениям. Вы хотите попробовать все, что предлагает жизнь.

— Так и есть. Сейчас я здесь, и мне хочется путешествовать. Увидеть мир. Стать свободной, независимой женщиной.

Произнося эти слова, я поняла, что действительно хочу именно этого. Раньше я не особенно задумывалась, что буду делать после художественной школы, но теперь, побывав в Венеции, узнала: мир огромен и прекрасен, и я должна его повидать. И уж конечно, меня не устраивает будущее, ограниченное чопорной английской деревней.

— А замуж выйти вы не хотите?

— Может быть, когда-нибудь. — Говоря это, я покраснела, благо было темно. — Но не раньше, чем пойму, кто я такая и чего хочу.

До сих пор мы шли по темной тихой гравиевой дорожке между призрачными силуэтами зданий и куртинами высоких деревьев, но тут снова остановились.

— Возможно, ваше искусство должно быть больше похоже вот на это? — спросил Лео, и я увидела впереди очертание еще одной статуи.

Это была громадная металлическая скульптура, вероятно изображавшая вставшую на дыбы лошадь, но странно искаженную. Ее вид вызывал какое-то тревожное ощущение.

— Работа современного немецкого автора, — сказал Лео. — Он подает большие надежды.

— Вряд ли мне хотелось бы создавать что-то настолько пугающее, — призналась я. — Мне нравится красота.

— Ну еще бы. Сколько вам лет, восемнадцать?

Я кивнула.

— В восемнадцать всем нравится красота. И всем представляется великое будущее. — Он помолчал. — Ну, мы пришли. Вот место для нашего пикника.

Мы вышли на поросшую травой лужайку, окруженную с трех сторон густыми кустами. С четвертой стороны открывался вид на лагуну. Вдалеке сверкали огни.

— Там Лидо, — пояснил Лео. — Пляж и красивые виллы с садами. Вам нужно будет там искупаться.

— Я не привезла с собой купального костюма, — сказала я. — Думала, тут только церкви и картинные галереи. К тому же, — пришлось добавить мне, — у нас остался всего один день в Венеции.

Он кивнул.

— Значит, вы снова сюда приедете. Когда станете независимой женщиной.

— Надеюсь.

Лео расстелил на траве подстилку и сказал:

— Садитесь.

Я так и сделала. Он опустился рядом на корточки, открыл корзину и стал с довольным видом доставать оттуда многочисленные баночки и коробочки, приговаривая:

— Вот сыры: бель паэзе, пекорино, горгонзола, моцарелла… его едят с помидорами. — Он показывал, где какой сыр, выкладывая их на деревянную доску. — А вот салями, ветчина и оливки. И хлеб. И вино. А еще персики из нашего поместья. Видите, с голоду мы не умрем.

Он налил вино в два стакана и вручил мне один из них. Я сделала глоток. Вкус был насыщенным, теплым, почти фруктовым. Хотя я поужинала, а время близилось к полуночи, обнаружилось, что аппетит у меня как после нескольких дней голодания.

— Ммм, — вот и все, что мне удалось произнести.

Лео, улыбаясь, кивнул. Он смотрел, как я ем, с таким удовлетворением, словно был фокусником, только что удачно проделавшим какой-то сложный трюк.

С Адриатического моря задул прохладный бриз, но вино согревало мне тело изнутри. Я откусила персик, и по подбородку потек сок.

— Ой, — смутившись, промокнула его я, — никогда раньше не ела таких сочных персиков.

Лео засмеялся.

— Это потому, что они свежие. Их только сегодня собрали.

Он потянулся и вытер мне подбородок кончиками пальцев, просто легонько скользнул ими по коже, но я немедленно почувствовала неловкость и волнение, все сразу. Мы неохотно покончили с едой, но Лео снова наполнил мой стакан, и я отпила из него, а потом легла на спину, глядя на звезды. Я не могла припомнить, чтобы мне когда-нибудь было так хорошо.