Венецианец Марко Поло - [91]
Трудно примирить неумолимую суровость и упрямство старика Марко с тем юношеским образом, который рисуется в его книге. Или Рустичелло, готовя текст книги, «подрумянил» мессера Марко и истинный Марко есть тот, каким мы его видим в старости, или, как указывалось выше, глубокие перемены в судьбе Марко и его жизнь по возвращении в Венецию так покоробили и опустошили его душу, что из нее уже нельзя было высечь ни искры человеческой доброты.
В такой перемене нет ничего невероятного. За двадцать шесть лет скитаний и жизни в стране великого хана Марко крепко проникся духом Востока. Разве мог он, когда ему уже перевалило за сорок, приспособиться к новым условиям, к новой атмосфере без чрезвычайно острых, болезненных душевных и иных переживаний и перемен? Современная психология признает, что такие переживания глубоко воздействуют как на отдельную личность, так и на целые группы людей. Мы должны учитывать это и, разбирая холодные, бесстрастные фразы старинных документов, пролежавших в пыльных архивах Венеции шесть столетий с лишним, не столь строго судить Марко Поло за изъяны его характера.
Интеллект великого путешественника завоевывает высочайшую оценку и уважение у любого серьезного исследователя, изучающего жизнь Марко и его книгу. Надо помнить, что Марко не был человеком науки и что упрекать его за это нельзя. Да и как бы ему сделаться ученым? Если у него и была возможность получить образование — где, чему и сколько он учился, мы не знаем, — приобрести настоящую научную подготовку он все же был бы не в силах. Тот век, когда Птолемей олицетворял всю географию, а Аристотель был высшим авторитетом в области мысли, век, когда строение вселенной представляли по Данте, а на «Сокровище» Брунетто Латини[117] смотрели как на одну из лучших энциклопедий, век, когда все сведения о природе черпали из таких сочинений, как анонимное «L’image du Monde» и «De naturis rerum» Венсана де Бовэ[118], — такой век едва ли мог породить человека, подготовленного к научным исследованиям и наблюдениям и к фиксации их. Вопреки голословным придиркам различных издателей, следует считать истинным чудом, что Марко создал столь ясную и столь научную книгу, каковой она лежит перед нами.
Это был проворный, острый и точный наблюдатель фактов, преимущественно тех, которые имеют практическое применение в жизни. Он обладал по природе своей темпераментом и духом великого исследователя. Не выпячивая маловажного, избегая назойливости в изложении предмета, он извлекает все ценное из того, что наблюдает, и излагает свои выводы ясно, сжато, доступно. Человек неученый, необразованный, накопивший все свои знания главным образом в путешествиях, в живом опыте, он снова и снова проявляет удивительно логичное понимание предмета и умение отделить истинное от ложного. В тех случаях, когда он излагает материал, дошедший к нему по слухам, он часто — подчас наивно — впадает в ошибку, но если речь идет о сведениях, которые он получил путем личного опыта или наблюдения, то современные исследования и проверки показывают, что это был правдивый и осторожный писатель. Учился он быстро, знания усваивал прочно, забывал мало.
Некоторые издатели порицали Марко за многословие и «надоедливые повторения». И вновь надо сказать, что эти критики неправомерно смотрят на книгу Марко глазами человека нашей эпохи. Общепринятый стиль прозы во времена Марко — стиль многословный, напыщенный, изобилующий повторениями. Сказать по правде, в книге Марко этих излишеств сравнительно мало. Да и их можно объяснить прежде всего тем обстоятельством, что книгу писал, вероятно, не мессер Марко, а профессиональный сочинитель романов. Естественно, что этот книжник прибег к цветистому стилю прозы тринадцатого века. Более того, книга Марко, как об этом специально сказано в прологе, задумана в равной мере и для чтения вслух и для кабинетного чтения про себя. А при чтении вслух повторения чтецу и слушателям не мешали, а скорее помогали.
Марко обвиняли также в том, что он чересчур пристрастен к описаниям пышных празднеств и церемоний. Ради истины надо заметить, что пышные празднества и церемонии, шествия и разные зрелища были в средние века одним из главных удовольствий. Да Канале, Фруассар и иные хронисты той поры описывали их множество раз и самым подробным образом. Вполне возможно, что и Марко любил пышные празднества, несомненно также, что в данном случае оставило свой след писательское перо Рустичелло. Эти рассказы о битвах и пирах помимо прочего дают возможность читателю передохнуть — книга велика, все время в ней описываются разные местности и путешествия, — и благодаря таким рассказам мы нередко узнаем драгоценные детали из быта той эпохи.
Упрекали мессера Марко и в недооценке искусства и литературы. Но нельзя спрашивать с него больше, чем он мог дать. Он возвратился в Венецию, привезя нам множество богатств, он был переполнен ими до краев, и мы проявили бы черную неблагодарность, вменив ему в вину то обстоятельство, что он и вправду не был настоящим знатоком искусства или любителем литературы тех стран, где он путешествовал и жил. Несправедливость подобных критиков и комментаторов может понять только тот, кто всю жизнь изучает литературу и искусство Дальнего Востока.
