— Нет, учитель, благодарю. Я пью только чистую воду.
— Надо будет на досуге подпоить тебя чем-нибудь покрепче родниковой воды и посмотреть, что останется от твоей философии в пьяном виде.
— О, у нас есть учение о том, что пьяный человек раскрывает доселе сокрытые в нем возможности… — обрадованно зачастил Мэн-Ся.
Конан безнадежно махнул рукой.
— Ты невыносим, кхитаец.
Он откинулся к стене, ковыряя в зубах и озираясь по сторонам, и вдруг сердито нахмурился. Откуда взялся здесь этот человек? Киммериец мог поклясться, что когда он садился за свою вечернюю трапезу, незнакомца здесь не было.
Но теперь он сидел в дальнем углу и аккуратно, как кошечка, кушал какое-то жидкое варево, зачерпывая из глубокой глиняной миски.
— Кто это? — осведомился Конан у кхитайца.
Тот повернулся и несколько мгновений рассматривал чужака. Потом пожевал губами в явной растерянности.
— Кажется, он присоединился к каравану во время последнего перехода… Я его не заметил.
— В том-то и дело! — с досадой воскликнул Конан. — Я тоже.
— Вы, учитель? — поразился кхитаец, но тут же нашел ему оправдание: — Но этого и быть не могло, ведь вы находились далеко от нас, вы погребали доблестно павшего!
— Хочешь сказать, что он просто вышел из пустыни и пошел рядом с караваном, и шагал так, пока вы не добрались до места ночлега?
— Приблизительно так… Хотя повторяю, собственными глазами я этого не видел.
— Странно, не так ли?
— Странно.
Они помолчали, а потом, не сговариваясь, забрали — Конан свой кувшин с молоком, а кхитаец мисочку с недоеденным рисом — и пересели к незнакомцу; Конан справа, а Мэн-Ся слева.
— Мы не помешаем тебе? — спросил Конан с едва различимой угрозой в голосе.
Незнакомец глянул сперва на огромного киммерийца, затем на маленького кхитайца, приветливо улыбнулся куда-то в сторону и ответил:
— Пожалуй, нет. Вы уже пробовали здешнюю похлебку? Советую угоститься. Чрезвычайно питательно и полезно для пищеварения. Облегчает отбрасывание отходов жизнедеятельности…
— Ты врач? — перебил Конан, морщась.
— О нет, хотя иногда мне приходится врачевать страждущих, ибо в нашем несовершенном мире страдание и жизнь часто идут рука об руку, — был ответ.
Услышав о «несовершенном мире», кхитаец оживился.
— Вероятно, ты философ?
— Ни то и ни другое, — отозвался незнакомец. — Меня зовут Арвистли.
И замолчал, очевидно, полагая, что назвав свое имя, объяснил решительно все.
— О, — вежливо произнес Мэн-Ся, — в таком случае мое имя Мэн-Ся. Ученик философов, к вашим услугам.
— Конан, — буркнул киммериец.
— Очевидно, вы путешествуете вместе с моим другом Кэрхуном? — поинтересовался Арвистли. — Это чрезвычайно кстати! Я давно мечтал свести знакомство с кем-нибудь из друзей моего друга Кэрхуна. Видите ли, нет лучшего способа узнать человека, как только познакомиться с его друзьями.
— Что ж, в таком случае, могу сделать вывод о том, что Кэрхун — скользкая личность, — сказал Конан. — Ну, если судить по тому, что ты считаешься его другом.
Арвистли задумался. На его лице появилась странная улыбка — как будто он пытается разгадать какую-то грудную загадку и заранее знает, что ответ окажется забавным.
— Таким образом ты хочешь дать мне понять, что я — скользкая личность? — догадался наконец он.
— Приблизительно так, — заявил Конан.
Арвистли не то чтобы совершенно не нравился ему — скорее, он настораживал. Во-первых, представлялось невозможным определить его возраст. То он выглядел совсем молодым, не старше тридцати, то вдруг тени падали на его лицо так, что становились видны многочисленные мелкие морщинки, и тогда делалось очевидным, что Арвистли уже достиг пятидесятилетнего рубежа. Его волосы были пегими, и опять же оставалось неясным: натуральный ли это цвет или же седина. Худой, гибкий, с вкрадчивыми движениями, он явно не нравился Конану и ставил в тупик кхитайца.
В такой ситуации «друг Кэрхуна» служило не лучшей рекомендацией.
— Я немного практикую магию, — сообщил Арвистли, очевидно, ожидая от собеседников восторженной реакции. Но результат получился совершенно обратным.
Конан стал мрачнее грозовой тучи, а Мэн-Ся озабоченно сдвинул брови.
— Чародей? — переспросил варвар. — Немного лекарь, немного чародей, слегка философ… и друг Кэрхуна.
Арвистли торжественно кивнул.
Конан надвинулся на него и навис, точно скала над макушкой своего нового знакомца:
— Ну так запомни, Арвистли: теперь если случится какая-нибудь отвратительная вещь, я буду знать, чьих грязных ручонок это дело.
С этим он встал и зашагал к лестнице, чтобы подняться наверх и улечься наконец спать. Арвистли озадаченно смотрел ему вслед, затем перевел глаза на Мэн-Ся.
— Ты уже пробовал здешнюю похлебку? — спросил «немножко маг». — Она восхитительна, советую заказать.
— Ты уже советовал, — напомнил Мэн-Ся.
— Правда? — искренне удивился Арвистли. — А я, пожалуй, попрошу добавки. Закажу и тебе, если желаешь.
— Хорошо. — Мэн-Ся произнес эти слова так, словно принимал вызов.
Волоча ноги и зевая во весь рот, прислужник притащил еще похлебки и сообщил:
— Я ухожу спать, так что этот заказ был последним. И даже если хозяин снимет с меня голову за то, что я упустил какую-то прибыль, — я все равно не проснусь. Пара грошей ничего не значит, ясно? Можете не стучать ножами по столу и не топать ногами — я все равно не приду.
