Вендетта - [23]

— Я начинаю понимать, почему Чино с таким восторгом на нее смотрит. Это же постоянный источник хорошего настроения, — ответил ему брат. — Сама выдвинула идею о том, что мы с Чино собираемся в бордель, сама себя убедила, а теперь еще и тебя пытается заставить поверить. Да я в столичные бордели не ходил, сам подумай, что мне понадобилось бы в таком заведении здесь?

— А что же тогда она такого слышала? — немного успокоился Санторо-старший.

— Да кто ее знает, — небрежно махнул рукой брат. — У нее воображение прямо пропорционально размерам. Успокойся ты, даже если бы мне пришла в голову дикая идея произвести осмотр здешних шлюх, уж Чино бы я с собой точно не потащил бы. Обещаю.

Тем не менее капитан Санторо решил все же довести дело до конца и встретил Франческу вопросом:

— Что за разговор имела в виду инора Кавалли, когда говорила о том, что в с Роберто собрались в бордель. Версию брата я слышал, теперь хочу выслушать тебя.

— Инора Кавалли сказала, что мне нельзя давать выходных, так как я тут же спущу все жалованье в борделе. Переубедить ее не удалось. А когда ваш брат предложил пойти в одно местечко поблизости, я в шутку спросил, не бордель ли это. Она это и услышала.

— И что же это за местечко, Роберто? — звенящим от ярости голосом поинтересовался Винченцо.

— Музей, — мрачно ответил ему брат. — Через две улицы отсюда есть музей орочьего быта. Это достаточно злачное местечко для выговора? Там ведь есть изображения орчанок — вдруг мы с Чино так возбудимся, что не сможем вести себя прилично и уроним твое достоинство.

— Ну извини, Тино, — успокаиваясь, сказал капитан Санторо. — Просто инора Кавалли была так убеждена в собственной правоте.

— Так в музей мы можем сходить? — язвительно поинтересовался его брат. — Франческо же требуется твое разрешение. Ты, кстати, вопрос с его жалованьем решил?

— Мне вчера не до этого было.

— Надо же, ему не до этого было, — возмутился Роберто. — А что ж тебе тогда есть дело до того, как Чино эти деньги будет тратить? И что тебя вообще так волнует вопрос нравственности твоего ординарца?

— Но ведь, как ты сам сейчас отметил, он мой ординарец, — невозмутимо ответил Винченцо. — Я несу ответственность за него, в том числе, и за его поведение. Но давайте, наконец, спокойно позавтракаем.

— А с музеем как будем решать?

— Сходим после обеда. Втроем.

— Не доверяешь нам, — полувопросительно сказал Роберто.

— Просто мне самому интересно, что же там выставляют. Я даже и не знал, что здесь такой музей есть.

— Дом — казарма, казарма — дом, — съехидничал брат.

— Просто у меня так рубец болел, что мне вообще ничего не хотелось, — возразил Винченцо. — А потом вы вот на голову свалились. И времени на осмотр местных достопримечательностей так и не появилось.

— Договорились, — великодушно сказал Роберто. — Мы возьмем тебя в музей. Не будем мешать тебе культурно расти.

— Для культурного роста одного музея мало, — заметил Винченцо.

— Может, здесь еще что-нибудь интересное есть, — предположила Франческа. — Выступления местных бардов, к примеру. Хотя, Роберто ведь не любит поэзию. А вы, капитан Санторо, как к ней относитесь?

— Он пишет стихи, — вместо капитана ответил его брат. — И если бы только писал, так он их еще и декламирует. Это было одной из причин, по которой я ненавижу поэзию.

— Не такие уж я плохие стихи пишу, — рассердился Санторо-старший.

— Я и не утверждаю, что плохие, — невозмутимо ответил Роберто. — Просто для меня невыносимо постоянно слушать одно и то же.

И тут Франческе пришло в голову, что, если инора Кавалли начнет декламировать капитану его собственные стихи, то он тогда точно должен благосклонно взглянуть на нее, поэтому она заинтересованно спросила:

— А вы не дадите почитать свои произведения, капитан Санторо?

Винченцо смутился. До сих пор желание ознакомиться с его стихотворениями выражала одна лишь Лаура, для нее и писалась большая часть. Показывать это другой девушке ему совершенно не хотелось. А вот после того, как он был направлен в Алерпо, капитан не написал ни одной строчки. Та внутренняя потребность, вдохновлявшая его душу на творчество, ушла и, казалось, безвозвратно.

— Тут у меня ничего нет, Франческо, — наконец ответил он.

— Жаль, — вздохнула девушка. Теперь придется подбирать что-то со стороны. — Но, может, вы нам почитаете по памяти?

— Вот я уеду отсюда, — вмешался Роберто. — И читайте сколько угодно. Хоть по памяти, хоть по книге, хоть вообще новые создавайте. У тебя, Чино, как со стихосложением?

— Никак, — рассмеялась девушка.

— Не представляешь, как меня это радует. Значит, не будешь завывать при уборке. Так, до обеда у нас уборка, разминка и поход к цирюльнику, после обеда — музей.

— Какой еще поход к цирюльнику? — напряглась девушка.

— У тебя абсолютно неуставная прическа, — ответил ей Роберто. — Ординарец моего брата должен не только вести себя прилично, но и выглядеть так же. Правильно, Ченцо? Так что давай деньги на стрижку, если уж ты жалование зажимаешь. Впрочем, если Чино согласится, я могу и просто побрить ему голову. Сам. Экономя твои деньги.

Франческа в ужасе смотрела на этого генератора идей. Она даже в страшном сне не могла представить себя с лысой головой. Если выбирать между лысиной и замужеством, то второе казалось ей намного привлекательнее. С бритвой ее не могла примирить даже мысль о том, что волосы отрастут, а муж уже никуда не денется.