Вендетта, или История одного отверженного - [17]

Затем взял свой нож и подошел к ней. Ее широкие голубые глаза ярко блестели, она умоляюще смотрела ими на меня и, воздев свои маленькие ручки, она дрожала и стонала. Я всадил острое блестящее лезвие глубоко в ее мягкую белую плоть, ее любовник мучительно закричал тогда, кровь из ее сердца хлынула темно-красным потоком, окрасив белую одежду. И, разбросав руки, она упала на подушки замертво. Я достал нож из ее тела и им же разрезал путы венецианского парня. Затем отдал нож ему.

«Возьми его, как напоминание о ней, – сказал я. – Через месяц она бы точно также предала и тебя».

«Он разбушевался, как сумасшедший. Выбежал и позвал жандармов. Конечно, меня судили за убийство, но это не было убийство, – это была справедливость. Судья нашел смягчающие вину обстоятельства. Естественно! У него была собственная жена. Он понял мой случай. Теперь вы знаете, почему я ненавижу ту изящную, украшенную драгоценными камнями женщину с Виллы Романи. Она точно такая же, как та, другая, которую я убил. У нее просто та же улыбка и невинные глаза. Я говорю вам снова, что сожалею о смерти ее мужа, мне тяжело думать об этом. Поскольку он сам убил бы ее со временем. Да! В этом я совершенно уверен!»

Глава 6

Я слушал его рассказ с болью в сердце, и ощущение ледяной дрожи пробегало по венам. Ведь мне казалось, что все, кто видел Нину, должны были любить и восхищаться ею. Правда, когда этот старик был случайно сбит ее лошадьми (обстоятельство, которое она никогда не упоминала при мне), то выглядело небрежным с ее стороны не остановиться и не узнать о его состоянии, но она ведь еще молода и беспечна. В этом случае, конечно, не могло быть преднамеренной жестокости. Я пришел в ужас оттого, что моя жена приобрела себе врага в лице этого старого бедного негодяя, однако я ничего не сказал, не желая выдавать себя. Он ждал реакции на свой рассказ, и мое молчание вызвало его нетерпение.

«Скажи теперь, друг мой! – потребовал он с детским нетерпением. – Неплохо я отомстил? Сам Господь Бог не смог бы сделать лучше!»

«Думаю, что ваша жена заслужила свою судьбу, – ответил я кратко, – но не могу сказать, что восхищаюсь вами, как ее убийцей».

Он стремительно повернулся ко мне, вскинув обе руки над головой в безумном порыве. Его голос повысился до какого-то придушенного вопля.

«Убийцей вы называете меня – ха! ха! – очень хорошо. Нет, нет! Это она убила меня! Я говорю вам, что умер в тот момент, когда я увидел ее спящей в объятиях любовника! Это она убила меня одним ударом. Дьявол вселился в мое тело и совершил быструю месть. Тот самый дьявол находится во мне и теперь: храбрый дьявол, сильный дьявол! Именно поэтому я не боюсь чумы: дьявол внутри меня отпугивает смерть. Когда-нибудь он оставит меня, – здесь его придушенный вопль понизился постепенно до слабого, утомленного тона. – Да, он выйдет из меня, и я найду темное место, где смогу спать. Я ведь немного сплю теперь». Он задумчиво наблюдал за мной.

«Вы знаете, – пояснил он почти мягко, – у меня очень хорошая память, а когда человек много думает, то не может спать. Это произошло много лет назад, но каждую ночь я вижу ее. Она приходит ко мне, протягивает свои маленькие белые ручки, я вижу пристальный взгляд ее голубых глаз, слышу краткие стоны ужаса. Каждую ночь, каждую ночь!» Он замолчал и смущенно провел руками по лбу. Затем, как человек, внезапно пробудившийся, он посмотрел, будто видел меня теперь впервые, и разразился низким хихиканьем.

«Что за штука, что за штука эта память! – он пробормотал. – Чудно, чудно! Знаете, я помнил все это и позабыл о вас! Но я знаю, чего вы хотите – костюм. Да, вам он очень нужен, а мне так же сильно нужны деньги. Ха, ха! И вам не нравится прекрасное пальто милорда Инглезе! Нет, нет! Я понимаю. Я найду вам что-нибудь, терпение, терпение!»

И он начал рыться среди множества вещей, которые были свалены в запутанную кучу в задней части магазина. Во время этого действа он выглядел столь изможденным и мрачным, что напомнил мне старого стервятника, наклоняющегося к падали, и все же было в нем также что-то жалкое. В некотором смысле я его пожалел: бедный слабоумный негодяй, чья жизнь исполнена такой злобой и горечью. Какая разная судьба была у нас с ним, думал я. Я пережил лишь одну короткую ночь мучений, каким же пустяком она выглядела по сравнению с его ежечасным раскаянием и страданием! Он ненавидел Нину за невнимательность. Несомненно, она была не единственной женщиной, существование которой раздражало его, вероятно, он был во вражде со всеми женщинами. Я наблюдал за ним с жалостью, когда он копался среди старой одежды, которая составляла весь его товар, и задавался вопросом, почему Смерть, не щадившая самых сильных людей в городе, таким безжалостным образом обходит стороной этого несчастного страдальца, для которого могила, конечно, стала бы самым желанным приютом. Наконец он обернулся с ликующим жестом.

«Нашел! – закричал он. – Эта вещь вам прекрасно подойдет. Вы случайно не добытчик кораллов? Вам понравится одежда рыбака. Вот она: красный пояс, шляпа – и все в отличном состоянии! Тот, кто носил это, был примерно вашего роста, так что на вас прекрасно сядет, и вы только посмотрите! Чумы здесь больше нет: море полностью смыло ее, и даже пахнет песком и водорослями».