Вендетта для Святого - [131]

— Хорошо, папа, я его попрошу, — сказала Тина.

7. Пятница, вечер: Встреча

Харфилд Мосс в номере отеля писал своему компаньону Леопольду Кренфилду, занимавшемуся антиквариатом в Питтсбурге:

«Я абсолютно уверен, что напал на след чего-то великого, просто эпохального. Это подтверждают все наши коллеги здесь в Риме. Видно, новое чудо света, находка а ля Реголини и Галисса. Говоря „напал на след“, я могу ошибаться, возможно, открытие уже сделано. Недавно появился метод, позволяющий получить представление о содержании гробницы гораздо раньше, чем попасть внутрь. В нее вводят зонды бурят скважины, как нефтяники, — через которые освещают все внутри и заодно фотографируют. Так что можно точно знать, на что рассчитывать, вскрывая гробницу. Если речь идет о богатом захоронении, его вскрывают дважды. Первый раз, как ты понимаешь, сугубо неофициально, и при этом извлекают ценнейшие предметы, прежде всего золото, серебро и вообще драгоценности. Потом гробницу тщательно приводят в первоначальное состояние и вторично, на этот раз официально, вскрывают в присутствии прессы и с обычной шумихой.

Съезжаются эксперты со всего мира, фотографируют, пишут ученые монографии, а содержимое гробницы с большой помпой помещают в какой-нибудь музей. Но настоящие сокровища, те, что извлечены при первом вскрытии, тем временем выгодно продают и тайно вывозят за границу, где они оседают в частных собраниях. На этот раз изюминка достанется фонду Мосса, я надеюсь, так что не удивляйся, если в ближайшем будущем мне понадобятся большие деньги в тосканском банке. Будет это нелегко, я уверен, что Росси и Барнискони тоже пронюхали, что происходит, и их агенты наверняка прочесывают сейчас Флоренцию. Пожелай мне удачи…»

— Если за ним кто-то следит, почему не обратится в полицию?

— Полиция не может задержать тех, кто следит за ним.

— Господи, почему же?

— Потому что существуют они только в его воображении. Понимаете, когда с годами мастер теряет свой дар, ему не остается ничего, и появляются всякие безумные идеи. Рука его уже не та, что раньше, и голова тоже.

— А он в самом деле сдает? Те рамки, что он мне недавно сделал, просто великолепны.

— Работает он по-прежнему классно, но часто роняет вещи, те разбиваются. Меркурио сказал… — Вдруг при воспоминании о том, что ей сказал Меркурио, кровь прилила к ее лицу.

— Ну, — улыбнулся Брук, — так что сказал Меркурио?

Услышав ее рассказ, Брук даже не улыбнулся робкой попытке Меркурио ее соблазнить и сказал:

— Я знаю этого парня и могу вам сказать, что он мне не нравится и я ему не доверяю.

— Э ун финоккио, — фыркнула Тина и гордо вышла из комнаты с грязной посудой в руках.

Слова этого Брук не знал, но ясно было, что спросить о нем Тину он не может. Спросил он у капитана Комбера, который пришел в магазин за книгой по физиономистике. Капитан расхохотался.

— Надеюсь, никто не назвал вас так?

— А что здесь смешного?

— «Финоккио» значит «голубой». Не спрашивайте меня почему. А почему мы называем «голубых» голубыми?

— Тина так назвала Меркурио.

— Меткое наблюдение, вам не кажется? Что он натворил?

— Насколько я понял, предложил ей нечто платоническое. Если позволит по вечерам водить ее с собой по злачным местам, обещал замолвить слово за ее отца.

— Тина — чертовски красивая девушка, — сказал капитан Комбер. — Удивляюсь, как ей мать позволяет оставаться одной с вами в доме.

— Не говорите глупостей. Книгу будете брать?

— И не подумаю, она слишком дорогая. Хотел только найти там одно слово.

Иногда Брук ужинал дома, иногда, как в тот день, — в каком-нибудь семейном ресторанчике, которыми кишели Пьяцца делла Синьориа и ее окрестности.

Пересекая площадь, он вдруг натолкнулся на какого-то человека, остановившегося прямо перед ним. Брук извинился, человек обернулся, и Брук увидел, что это сторож Бронзини Лабро и что он пьян. Но не настолько, чтобы не узнать Брука.

— Вот это случай, синьор, — сказал тот. — Я так и знал, что где-нибудь встречу ваше превосходительство.

Брук обошел его и собрался двинуться дальше.

— Вот настоящий англичанин, перетрусил и бежать…

Брук шел дальше. Лабро, ругаясь, бросился за ним и схватил за руку. Брук обернулся, вырвал руку и сказал:

— Убирайтесь!

— Мы не в армии, нечего командовать! Хочу говорить и буду!

Брук вздохнул. Улица была безлюдна. Что делать? Не бежать же от этого пьяницы. Можно, конечно, свалить его на землю, но он пьян, и это просто неприлично. Придется выслушать.

— Если хотите, я вас слушаю. Но не собираюсь делать это всю ночь.

— Ладно, — сказал Лабро. — Тогда слушайте. Прежде всего я вам хочу сказать, что синьор Ферри меня выгнал. Плевать мне на него и на его хозяина профессора… — и Лабро покрыл Даниило Ферри и профессора Бронзини в таких выражениях, что Брук понимал не более одного слова из пяти, хотя не имел ни малейших сомнений, каково мнение Лабро о своих бывших хозяевах. — Слава Богу, я завязал с этими людьми. Но, с другой стороны, должен человек на что-то жить.

«Я так и знал, что без денег не обойдется», — сказал себе Брук.

Вдали он увидел патруль, медленно приближавшийся к ним.

— С деньгами всегда проблемы, — продолжал Лабро. — Я не нищий, и милостыня мне не нужна. Но кое-что могу продать. Очень ценное — для некоторых.