Вендари. Книга 3 - [3]

Накамура дернулся, словно его ударило током, обернулся, уставился на женщину, испуганно пятившуюся назад. Ее страх помог доктору успокоиться, собраться, а яркое освещение убедило в нереальности всего, что случилось с ним минутами ранее: ребенок-монстр, мужчина в костюме, сражение теней. Может быть, у него был просто нервный срыв? Это был долгий безумный день. У кого не сдадут нервы?! Накамура вспомнил смерть Сары Гамильтон. Могло ли это ему померещиться? Да, в подобное было поверить проще, чем в реальность всего, что он видел. Люди вообще быстрее поверят в свое собственное безумие, чем в нечто выходящее за рамки воспринимаемой ими реальности. Так же готов был поступить и Накамура – зарыться головой в песок, как страус, и притвориться, что ничего не было. Вот только как быть с трупами Сары Гамильтон и охранника, да и в морге лежало тело беременной женщины, ребенок которой сожрал часть ее внутренностей. И еще эти санитары и ассистенты, уцелевшие в операционной! Они шептались и косились в сторону доктора, пытавшегося все отрицать.

– Все станет ясно, когда я проведу вскрытие, – сказал Накамуре знакомый патологоанатом.

– Что ясно? – растерялся Накамура.

Этот разговор случился уже ближе к вечеру следующего дня.

– Я не видел свою дочь почти двое суток, – устало сказал Накамура патологоанатому.

Друг кивнул. Друг все понимал. Сначала безумная ночь, потом смерть охранника на глазах Накамуры, утро, допросы приехавших детективов. Сколько чашек кофе за этот день выпил Накамура? Сколько седых волос прибавилось у него?

– Езжай домой, – сказал ему патологоанатом, сказал человек, который провожал людей в последний путь, человеку, который помогал детям появляться на свет. – Если будет что-то интересное, то я тебе позвоню.

Накамура кивнул. Он был истощен, измотан. Все, о чем он сейчас мечтал – вернуться домой, поцеловать дочь, принять душ и лечь спать. И никаких звонков! Никаких новых известий! Но патологоанатом позвонил, едва Накамура успел отъехать от больницы. Позвонил, чтобы сказать, что тело пропало.

– Ничего не осталось, только черная, зловонная жижа, – сказал патологоанатом.

Накамура никому не говорил о том, что видел ночью. «Но как же тогда патологоанатом смог узнать эти детали?» – спрашивал он себя снова и снова. Отпустив сиделку, Накамура уложил дочь спать и долго стоял в дверях ее комнаты – девочке всегда нравилось засыпать, зная, что отец наблюдает за ней, прогоняет все страхи и всех монстров, способных спрятаться у нее под кроватью. Но монстры те были вымыслом детского сознания, а Накамура знал, что существуют и реальные твари, которых скрывает ночь. И тварей этих он уже не сможет прогнать. Накамура не признался в своем страхе даже себе, но страху было плевать. Липкий и тягучий, словно черный деготь, он пробирался в сознание, заполнял грудную клетку, не позволяя сделать глубокий вдох. Накамура закрыл все окна. «Просто холодная ночь», – попытался он обмануть себя. Но как избавиться от темноты, которая сжимает дом, просачивается сквозь стены? Накамура увидел, как одна из оживших теней скользнула по стене, спряталась под журнальным столиком. Доктор спешно включил светильник. Тень зашипела, заметалась, скрылась под диваном.

– Я схожу с ума, – сказал себе Накамура, но удержаться, чтобы не заглянуть под диван, не смог.

Тень зашипела.

– Нет, все это у меня в голове, – прошептал Накамура и протянул руку, надеясь, что реальность сможет развеять любой страх.

Реальность оказалась ледяной, как сам ад. Тень вцепилась доктору в правую руку. Боль обожгла сознание. Накамура вскрикнул, отшатнулся. Прицепившаяся к его руке тень выскользнула из-под дивана, попала на свет, вспыхнула и рассыпалась раньше, чем нанесла руке доктора серьезные повреждения. Ткань рубашки осыпалась, кожа раскраснелась, тысячи игл пронзали плоть, но это было меньшим из того, что могло случиться. Правда, ночь только начиналась. Ночь шорохов, шепота. Живая и жаждущая найти себе жертву ночь. Накамура не двигался – сидел и ждал, когда мир тьмы сделает следующий шаг.

Кто-то постучал в дверь. Накамура вздрогнул. Стук повторился. Доктор попытался убедить себя, что это пришел друг-патологоанатом. Теперь заставить себя подняться. Коридор. Свет мигает. Накамура подошел к двери и взялся за ручку в тот самый момент, когда кто-то на пороге постучал в третий раз. Доктор распахнул дверь. Взгляд незнакомца в черном костюме был колючим и цепким, как и хватка теней. Вот только незнакомец не боялся света. Незнакомец, спасший Накамуре жизнь в прошлую ночь. Только сейчас доктору почему-то казалось, что этот мужчина пришел не спасать, а взыскивать долги.

– Меня зовут Эрбэнус, – представился незнакомец, и Накамура увидел, как ночь забурлила ожившими тенями, готовыми раздавить, проглотить дом. Доктор помнил, как они проглотили охранника и ребенка-монстра.

– Я никому ничего не сказал, – пробормотал Накамура, чувствуя, как Эрбэнус пробирается ему в голову, изучает мысли, лишает воли, и единственное, что доктор мог противопоставить ему, – любовь к своей дочери.

Но любовь не могла побороть вселенскую пустоту, которую нес мужчина в строгом черном костюме. Любовь могла лишь родить круги в этом застывшем озере одиночества.