Вендари. Книга 2 - [9]

Когда Саша уходила он пообещал ей, что сделает скульптуру из воска, которую его друг переведет в бронзу.

– Возможно, ее выставят в твоем городе, – сказал он.

Поэтому Саша Вайнер и шла сейчас на четырнадцатую выставку венского Сецессиона. Она уже не помнила лица увядшего французского художника, но о его обещании не забыла. К тому же были еще подруги, которые смеялись и говорили, что у нее плохой французский, и она что-то напутала. Саша не признавалась, но именно из-за них она шла на выставку одна. Нужно убедиться, что художник сдержал обещание, и только потом звать подруг.

Внутри Дома Сецессиона было людно и шумно, несмотря на то, что посетители говорили в полголоса. Большинство людей толпились возле статуи Бетховена работы Макса Клингера, которая была расположена в центре выставки. Саша Вайнер старалась держаться подальше от этого сборища, понимая, что там ее скульптуры точно не может быть. Она неспешно бродила вдоль выставленных работ менее известных художников, ища в чертах каждого женского лица статуи или картины свои собственные. Но не было ни картины, ни скульптуры похожей на нее.

– Ох, уж эти художники! – проворчала Саша Вайнер, давая себе зарок никогда больше не доверять людям подобной профессии, но не прошло и месяца, как она снова после выступления ехала в экипаже в художественную мастерскую.

Мужчина, предложивший ей пятьсот марок за ночь вдвоем, был так очарован ее выступлением, что его плата вкупе с тщеславием Саши не позволили ей отказаться. В его мастерской было тихо и пахло воском. Полумрак сгущал тени, оживлял их.

– Вы тоже плохо видите, Клодиу? – спросила художника Саша Вайнер.

– Почему ты так решила? – голос у него был мягким, глубоким.

– В Париже я знала одного художника… Кажется, его звали Дега… Так вот у него были проблемы со зрением…

– И он тоже работал в темноте?

– Наоборот. Я просто подумала, что… – Саша растерянно огляделась. – Не знаю даже, что я подумала…

– Наверное, просто хотела сказать, что уже работала натурщицей.

– Да. Наверное… Но Дега просто смотрел.

– Тебе нравится, когда на тебя смотрят?

– Я не о том…

– Я понимаю. – Художник подошел к ней, прикоснулся к ее щеке. У него были холодные словно лед руки. Саша вздрогнула. – Что-то не так?

– Я не знаю… – она вглядывалась в его темные глаза. – Я думала… Мне казалось, что вы сначала нарисуете меня, а уже потом…

– Как балерина ты мне нравишься больше, чем как натурщица.

– Вот как?

– У тебя настоящий дар, – тонкие, аристократичные пальцы Клодиу скользили по ее лицу. – Ты должна танцевать. Обязана танцевать. Целую вечность. – Он отвел ее к кровати. Саша не сопротивлялась. – Это тело не должно стареть, – шептал Клодиу, снимая с нее одежду.

Кто-то третий погасил свет. Саша слышала шаги незнакомца и думала, что, возможно, заработать пятьсот марок окажется сложнее, чем она планировала.

– Не бойся, в эту ночь ты будешь принадлежать только мне, – пообещал Клодиу, укладывая ее на спину. Саше показалось, что она увидела, как блеснули в темноте его глаза. Вернее, не глаза, нет. Блеснуло все его лицо.

– Что это было? – насторожилась она. Клодиу не ответил. Лишь в тишине было слышно, как трещит по швам его одежда. – Что за… – Саша попыталась выбраться из-под него.

– Не сопротивляйся, – попросил Клодиу. – Я не хочу калечить это идеальное тело.

– Не хочешь калечить? – Сердце в груди Саши замерло, почти остановилось.

– Тебе не будет больно, – сказал Клодиу, и его лицо снова блеснуло, изменилось. Передняя челюсть художника вытянулась, появились тонкие иглы. Саша с трудом сдержала крик, задрожала, когда навалившееся на нее существо прокусило ей вену на шее. Одновременно с этим что-то холодное и бесцеремонно наглое ожило у существа ниже пояса. Саша чувствовала, как это змееподобное существо мечется у нее между ног, пытаясь найти желанный вход.

– Господи! – ахнула она, когда что-то тонкое и бесконечно длинное начало заполнять ее тело.

Навалившееся на нее существо вожделенно задрожало. Задрожала и Саша, но от отвращения. Сейчас она больше всего хотела отключиться, потерять сознание. Она зажмурилась и перестала дышать. «Пожалуйста, пусть наступит темнота. Пусть наступит темнота», – молилась она, но сознание настырно цеплялось за реальность. Сознание, в котором предательски появилась мысль, что это, возможно, последние мгновения жизни. Она умрет, как только Клодиу удовлетворит свое желание. А может быть, и раньше…

Но Саша не умерла. И не потеряла сознание. Клодиу поднялся с кровати, отошел к окну. Он снова был человеком. Саша видела его худое, бледное тело.

– У меня все еще течет кровь, – сказала она художнику, прижимая ладонь к прокушенной шее.

– Это можно исправить. – Клодиу прокусил себе руку. Кровь заструилась в бокал. – Вот, выпей это, – сказал он. Саша покачала головой. – Тогда ты умрешь. Ты хочешь умереть?

– Нет.

– Значит, пей, – теперь вожделение в голосе художника уступило место усталости. Саша расценила это как угрозу, взяла бокал. Руки у нее тряслись. Запах крови заставил желудок сжаться. Сашу чуть не вырвало, но она выпила кровь своего мучителя.

Он отпустил ее ранним утром, овладев еще как минимум трижды ее телом – она не помнила точно, не считала. Экипаж вез ее домой, а Саша все еще не верила, что пережила эту ночь. Ноги были ватными и непослушными. Все тело было слабым, уставшим, словно она выступала всю ночь на сцене. В фойе отеля где жила, Саша едва не потеряла сознание. Мальчик паж спешно подставил ей свое плечо, помог добраться до лифта.