Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса - [15]
Казалось бы, интереснейший эксперимент качественно связан с позднейшими сдвигами в социально-экономических отношениях, с ростом товарности сельского хозяйства и т. п. Но вот, в документах XVI в., в частности в записках А. Гваньини, мы находим указания в сущности на ту же практику смешанного посева ячменя с озимой рожью. Точно так же здесь после уборки ячменя скошенную рожь оставляли до будущего года. “На следующий год эта рожь бывает так урожайна и 1уста, что через нее с трудом можно проехать верхом… притом одно зерно дает тридцать и более колосьев”[97].
Таким образом, местная особенность земледелия порождена здесь исключительной специфичностью природно-климатических условий Севера с его коротким летом и длительным большую часть этого сезона световым днем. Ячмень с его способностью к короткому вегетационному периоду (иногда до 9 недель) в этих условиях был единственной надежной урожайной культурой. Однако господство монокультуры могло быть экономически целесообразным лишь в условиях развитого общественного разделения труда и товарообмена, способного дать иные эквиваленты затраченного труда в обмен на ячмень и т. п. Сдвоенный посев ячменя, появившийся, видимо, ранее XVI в., был продиктован, таким образом, слабостью развития товарообмена, господством натурального хозяйства, т. е. необходимостью иметь в достатке основную продовольственную культуру – рожь, менее приспособленную к местным условиям. В основе данной специфики лежат, таким образом, фактор целесообразности и учет природно-климатических особенностей края.
Паровая система земледелия в ее варианте трехпольного севооборота была в XVIII в. абсолютно господствующей на гигантских просторах Европейской России. Основу ее составляли, как известно, два действующих поля – озимое и яровое – и поле “отдыхающее”[98], где почва прела, т. е. парилась и, подвергаясь обработке пахотными орудиями, умягчалась (поскольку после зерновых культур земля “твердела”), освобождаясь от “дикой травы”. Период пара использовался и для внесения удобрений – в народной практике XVIII в. это был по-прежнему скотский навоз. В условиях последовательной смены функций каждого из трех полей размеры их должны были быть примерно равными.
Как известно, господство трехполья – итог многовекового отбора наиболее рациональных для русского крестьянского хозяйства культур – максимально эффективных с точки зрения пищевого разнообразия и калорийности, максимально экономичных с точки зрения рациональных затрат труда (неприхотливость к почвенным и климатическим условиям, надежность в урожайности, стойкость к заболеваниям и т. п.). Поэтому центральной культурой и в XVIII столетии оставалась озимая рожь, сохранившая ключевое значение в крестьянском хозяйстве от северных пределов распространения (Вологодская и отчасти Архангельская губ.) до южностепных и заволжских районов (Воронежская, Оренбургская и др. губ.).
Рожь, занимавшая все озимое поле и составлявшая 50 % всех возделываемых культур, была для крестьян и в XVIII в. нужнее “на пищу всякого другого хлеба”[99]. По мнению современников, “ржаной хлеб пред пшеничным почитают они (т. е. крестьяне, – Л.М.) за здоровейший”. Рожь была “прочнее в зернах и в муке, нежели пшеница”, т. е. долго не портилась в условиях бытового хранения. “Уважают еще и то, что рожь в солод годится лучше, нежели пшеница, и варение пив и квасов без ржаного солода хорошо и здорово быть не может”. “На винокуренных заводах ржаной солод и ржаной хлеб за самый лучший почитается”. За рожью русские крестьяне числили и многие достоинства лечебного характера. Помимо вкусовых и сырьевых достоинств рожь отличалась неповторимыми экономическими достоинствами как наиболее выгодная в хозяйстве зерновая культура. Ее отличала наиболее надежная урожайность, что для крестьянина Европейской России с ее резкими климатическими колебаниями “мокроты” и “сухоты” было важнейшим качеством. Отличала рожь и рациональность затрат труда по ее возделыванию. Не требуя весенне-летней подготовки, рожь давала приемлемый урожай на любой земле (рожь предпочитает сухую рыхловатую землю, но родится “на всяких землях”[100]). Для крестьянина, вечно мотающегося в погоне за соблюдением бесчисленной череды необходимых сроков производства работ, рожь была неоценимой по надежности зерновой культурой в самую напряженную пору – жатву. Поспевшая рожь была “в колосьях всякого ярового хлеба крепче”, т. е. меньше всех теряла зерно и на корню, и в сжатом виде. “В таких случаях, – писал П. Рычков, – когда яровой хлеб вместе поспевает с рожью, то земледелец, покидая жнитво ржи, принимается за яровое, а рожь жнет в самую глубокую осень”
