Великолепная западня - [5]

Он согласился. Я видел, что его разбирает любопытство, но сейчас я не хотел ничего объяснять.

Я закурил, пока они заправляли мою машину, а потом поехал в порт. Пропуск, данный Раппсом, действовал безотказно. Было холодно. По-прежнему моросил дождь, и я промок, пока добрался до «Флориды».

Трап все еще был спущен, и я поднялся на борт. Едва я оказался на палубе, ко мне подошел какой-то парень.

– Послушай, приятель, – сказал я ему. – У меня очень важное дело. Мне надо поговорить с радистом Мандерсом. Он на борту?

Парень кивнул. Тогда я сунул ему десятишиллинговую бумажку и попросил найти Мандерса и передать, что того вызывают по крайне важному делу.

Когда он ушел, я закурил и стал прохаживаться. В основном я думал о Карлетте. Через несколько минут я услышал чьи-то шаги. Это шли вахтенный и Мандерс.

– Привет, Мандерс, – сказал я, когда они поравнялись со мной. – Только не говорите, что вы забыли меня. Моя фамилия Тэксби. Я хочу с вами немного поговорить.

Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но я ткнул пистолет ему в ребра, и он согласился.

– Хорошо, давайте поговорим.

Он спустился по трапу, и я последовал за ним. Мы отошли на пятьдесят или шестьдесят ярдов от «Флориды» и остановились в тени здания таможни. Он повернулся ко мне.

– В чем дело?

– Это было ловкое дельце, не так ли, Мандерс? Что вас связывает с крошкой Карлеттой?

– Вы, по-моему, с ума сошли, – ответил он. – Я не знаю, что вы имеете в виду.

– Черта с два ты не знаешь, – сказал я. – Это ты договорился с той бабой, чтобы она упала в воду, когда мы сошли с корабля. Ты сделал это, потому что я заинтересовался ею, потому что было темно и никого не было. Ты знал, что я не такой парень, чтобы кидаться в воду в тяжелом пальто, и ты знал, что в нем лежат мои бумаги. Поэтому, пока я болтался в воде как дохлая кошка, ты стянул мой бумажник. Ну, что ты на это скажешь?

Мандерс посмотрел на меня. Глаза у него блестели, как у змеи.

– Послушайте, мистер Тэксби… – начал он и вдруг профессионально ударил меня ногой ниже колена. Я упал, а он еще ударил меня по лицу. Мне показалось, что я лишился половины челюсти. Я не успел даже пикнуть. Я выронил пистолет и упал, как срубленное дерево. Он ждал еще полминуты. Я слышал его дыхание. Я полагаю, он ждал, когда я зашевелюсь. Но я не шевелился, и он, отбросив ногой пистолет, наклонился надо мной.

Я издал легкий стон. Кажется, это удовлетворило его.

Сквозь его дыхание я услышал слово: «Швайнехунд»[1]. Это сказало мне все, что я хотел узнать. Он схватил меня за воротник пальто и потащил. Для него это была не очень легкая работа, потому что вешу я достаточно.

На мгновение он оставил меня, потом вернулся, сунул в карманы моего пальто по кирпичу и потащил дальше. Через пару минут мы оказались у края пирса. Мандерс остановился передохнуть, и тут настала моя очередь.

Когда он снова наклонился надо мной, я обвил его шею левой рукой, а правой рванул его руку. Он свернулся как уж, но я прижал его к себе.

– Послушай, ублюдок, – прошипел я. – Я не люблю, когда со мной так обращаются, хотя я и «швайнехунд», но я сильный «швайнехунд». Берлина ты больше не увидишь.

Я подмял его под себя и встал коленом на его грудь. Он стал брыкаться, и я заехал ему в челюсть. Его голова с тяжелым звуком ударилась о камень пирса.

Я прислонил его к парапету и пару раз ударил по щекам.

– Ты должен мне кое-что рассказать, – сказал я.

– Я тебе ничего не скажу, – выдавил он.

– Скажешь, – заверил я. – Ты скажешь мне все, что я захочу, иначе я прижгу твои ноздри зажигалкой. Скажи, Карлетта та самая бабенка, с которой удрал Уайтекер? Она из тех, кто гоняется за синькой?

– Ну и что?

– Это все, что я хочу знать.

Он закрыл глаза, застонал и опять попытался ударить меня ногой в лицо. Но мне повезло, он промахнулся. Я ответил ему ударом, который и слона уложил бы спать. Теперь вокруг было удивительно тихо и спокойно. Я вытащил из карманов кирпичи и засунул в его карманы. Потом столкнул его в воду, подождал немного, нашел свой пистолет, закурил сигарету и ушел.

Итак, у Гитлера одним человеком стало меньше.

4

Было десять часов погожего дня, когда я вернулся обратно в Лондон. Машину я оставил на Беркли-сквер, там же, где ее взял. Потом я поспешил на Джермин-стрит, принял горячий душ, выпил виски и лег спать.

Поверьте, ребята, я очень устал. Синяк на моей челюсти был похож на карту мира.

Перед тем как уснуть, я немного подумал. Я придумал парочку идей и решил их проверить до встречи с Херриком.

Я позвонил вниз и попросил дежурного разбудить меня в четыре часа. Потом я уснул, и, поверьте, так крепко, что не видел ни одного сна.

Я встал в четыре часа и стал прохаживаться по комнате и размышлять. Потом достал лист бумаги, который мне дал носильщик на вокзале Ватерлоо. Эта красотка Карлетта жила в доме, называемом Шелдон Мэншинс, в Сент-Джонс Вуд.

Я спустился вниз, сел в такси и вышел из этого Шелдон Мэншинс. Я поговорил с привратником, который сообщил мне, что мисс Лариат занимает квартиру на первом этаже. Я подошел к двери и нажал кнопку звонка. Пока я ждал, мне стало немного не по себе. Я засомневался, правильный ли адрес получил. Но долго сомневаться мне не пришлось, потому что дверь открылась и я увидел Карлетту. Я уже рассказывал вам, ребята, об этой красотке, но, ей-богу, если бы вы увидели ее с улыбкой на устах и в легком черном халатике, вы были бы опять потрясены, как и я.