Великолепная рыбалка - [22]

Все уже знали, что огромная щука ожила и снова хищничает. За обедом Проф заявил, что у меня сегодня счастливый день, и на рыбалке мне тоже должно повезти. Таким образом, то ли из действительного интереса, то ли из показного желающих поехать на озеро оказалось много. Но как обычно бывает, когда собирается слишком большая компания, сразу после обеда тронуться не удалось, потом решили переждать дождь, стоит ли продолжать? Было уже около половины пятого, когда я наконец оказался в облюбованном месте, можно и крючок опускать, будь у меня наживка. Мышиный яд коменданта сделал свое дело, сержант вот уже несколько дней не поставляет мне мышей. Он обещал наловить лягушек, это, пожалуй, даже лучше, с мышами у меня до сих пор ничего не получалось. В лодке мы оказались впятером: майор, сержант, невропатолог, солдат на веслах и я. В двух других лодках народу уселось еще больше, они взяли курс на Четки. С лягушками дело обстояло так: когда они не нужны, их полно, а как понадобились, нигде ни одной. Сколько раз злили они меня, когда я вел леску вдоль камышей, по меньшей мере, при каждом третьем забросе на мигание фонарика выпрыгивала лягушка! Сейчас ни одной, словно в воду канули! Сержант попытался ловить их, предлагал то одно, то другое, старался делать все осторожно, но приходилось то вытаскивать из камыша зацепившийся крючок, то слишком раскачивали лодку. Наконец минут через сорок этаких мук нам удалось поймать одну лягушку.

Я уже говорил, что заставить плавать лягушку гораздо труднее, чем мышь, которая ведет себя всегда одинаково, старается доплыть до зарослей водяного ореха и держится на поверхности воды. А лягушка то плывет к лодке, то уходит под воду. Эти ее фокусы, утомительные для меня, казались скучными зрителям. Происходило все это так: бросаю ее, минута покоя, лягушка пытается спастись, плывет то в одну сторону, то в другую, уходит вглубь, я сматываю леску, вытаскиваю из воды, снова бросаю... Уж не говоря о том, что бросками я баламучу воду, но из каждых пяти минут остается не более тридцати секунд для приманки щуки,

И вот лягушка снова погружается, леска ослабевает, приближается ко мне, хватаю удилище, левой рукой берусь за ручку катушки и вдруг вижу — леска останавливается. Что случилось? Или лягушка передумала, или спешит обратно? Может быть, сообразила, что и для нее в этой игре нет ничего занимательного? Но нет. Леска подается чуть вбок, снова останавливается. Автоматически наматываю ее на катушку, но лягушка упрямо остается под водой. Решила отдохнуть на дне? У лягушек нет такой привычки. Но ведь вода здесь очень глубокая. Надеюсь, что не застряла между камнями... В этот момент шнур напрягся и молниеносно подался вправо. Это произошло так неожиданно, что я не успел подсечь. Еще счастье, что я сжимал изо всех сил четырехметровку. Удилище дрожало, со стихийной силой рвалось из рук, я даже застонал, а сержант: торжествующе крикнул:

— Поймали!

Поймали? Ну это еще видно будет.

Я не знал, что может выдержать неизвестный мне японский шнур. Протянул руку к тормозу, чтобы ослабить натяжение и тут же раскаялся — с треском шнур вытянулся из катушки еще метров на пятнадцать. Ничего другого не остается, как только тормозить, втягивать шнур обратно и по мере возможности вываживать удилищем. Щука повернула обратно и устремилась в глубину. Ну и силища у нее! Я знал, что удилище не сломается, скорей порвется шнур, и все–таки было страшно смотреть, как оно гнется, как жалка эта снасть перед таким хищникам, как вибрирует напряженная леска? Наконец щука пошла обратно, и мне удалось укоротить шнур метров на пять-шесть. Чудовище начала кружить по краю кратера. Хорошо, кружи, милая, как можно дальше, это тебя не спасет. Но щука сделала семь-восемь кругов и рванула влево, снова чуть не вырвав удилище у меня из рук. Леска пугающе звенела, пришлось несколько отпустить ее, чтобы не случилось беды. Щука на более длинной леске тотчас повела в другую сторону, приходилось опасаться, что она нырнет под лодку. Я высунулся далеко, продолжая и в этом положении держать удилище; сержант, как тигр, бросился мне на ноги, прижал их ко дну лодки, чтобы щука не выдернула меня в воду. Нельзя сказать, чтоб мне было очень удобно. Болели плечи, руки, поясница, но зато круг сузился, и я смог втянуть обратно метра два шнура.

Чтобы вытащить щуку на поверхность, и речи быть не могло. Я попытался, но это было все едино, как сдвинуть с места скалу. А щука снова помчалась, но теперь в мою сторону, прямо под лодку. Я быстро вобрал шнур, втянул удилище, но его конец погрузился в воду, и я сам по пояс висел над водой, почти касаясь лицом водной поверхности. Сержант лежал на моих ногах, игра шла ничейная. Одна, две, три минуты, показавшиеся мне вечностью. Сержант спросил тихо:

— Запуталась? Ушла в камыши?

Я отрицательно затряс годовой. Чувствовал, как движется щука, тянет, хотя и медленно.

— Надеюсь, что пока еще нет.

Щука с крючком в пасти была от камышей в нескольких сантиметрах. Но я не имел ни малейшего представления, куда впился крючок, как глубоко она его заглотнула, лишь подозревал, что и рыбе не очень–то удобно. Она двинулась вдоль камышей, вышла из–под лодки. Тянула она теперь, казалось бы, еще сильнее, упрямо, как тянет обычно сом, но медленнее, чем до сих пор. Щука тянула направо, в сторону Четок. Мне удалось задержать ее. Снова большие круги, лотом малые круги и рывок «домой», в заросли водяного ореха. Удержать ее мне помогла не ловкость, а удача. С напряженными нервами, в борьбе с таким сильным хищником я уже не мог трезво судить, когда надо отпускать ее, когда притягивать. Не я утомил щуку, а она меня. И не я ее, а она сама себя подсекла. Только теперь, когда она кружила в глубине, я подумал, что надо несколькими рывками засадить ей крючок поглубже в глотку, в каком бы месте он там ни впился.